Убийцы разума - [34]

Он сделал паузу, чтобы занять позицию, затем опустил руки вокруг слишком развитого тела, чтобы расслабить трапециевидные мышцы . Тогда я принял меры. Моим первым жестким ударом был красивый удар правой рукой, который с полной силой очерчивал прямую линию. Я ударил его по губам, и кровь брызнула из его губ. Я чуть не рассмеялся, увидев полное потрясение и удивление на его лице. Этот взгляд длился недолго, так как я нанес точную серию ударов.

Я начал наносить сильные и быстрые удары со всех сторон, с углов, короткими ударами, слева и справа. Особенно сильный левый хук разорвал ему правую бровь, и хлынуло еще больше крови. Моя идея была правильной. Мышцы были своего рода маскировкой. За этим не стояло никакого мужества. Когда Фреду Диксону было больно, как это происходило сейчас, когда его красивое лицо было повреждено, как это происходило сейчас, он съеживался и пытался защитить себя своими могучими руками. Он не сопротивлялся, просто сделал детскую попытку избежать еще большей боли.

Я пробил отличный правый по ребрам. Он опустил руку, чтобы защитить себя, и я нанес еще один свистящий левой, который еще больше разбил и без того разбитую бровь. Он покачнулся и рухнул на пол.

'О Боже . .. Мое лицо! Мой нос!' — закричал он, увидев кровь на своих руках. Он вскочил на ноги, даже не взглянул в мою сторону и скуля побежал в ванную. Я услышал, как яростно бежит вода из крана. Феррис Диксон все еще лежал на полу, свернувшись калачиком, держась за живот и тяжело и болезненно дыша, но глаза его были открыты и со страхом смотрели на меня. Я перешагнул через него и вышел. На улице я глубоко вздохнул и сел в машину. Я медленно поехал обратно в свою квартиру, размышляя о том, что я узнал за последние два дня. Ничто не поможет мне с тем, что ждет меня впереди. Честно говоря, я узнал кое-что, что только усугубило ситуацию. Я бы хотел устранить хотя бы одного, а то и двух подозреваемых, нарисовать картину, которая позволила бы мне сосредоточиться только на одном из них. Но случилось обратное.

Сенатор Аткинс не мог спать по ночам. Ему казалось, что он «живет под страшным давлением». Это может свидетельствовать об обычном напряжении, вызванном его работой и событиями. Но это может означать гораздо больше. В рукописи Сонёна говорится о «нормальном сопротивлении разума контролю». Если разум обычно сопротивлялся внешнему контролю, техника Сонёна могла спровоцировать ужасный внутренний конфликт, поскольку разум сопротивлялся навязанным реакциям. Это может объяснить смутное, неопределенное ощущение сенатора Аткинса «жизни под ужасным давлением».

У Джуди Хауэлл были готовые разумные объяснения каждому необычному поступку. Возможно, когда я увидел, как она вышла из зала через несколько секунд после того, как пуля попала в цель, она действительно заставила себя не оборачиваться. Возможно да. Возможно, нет.

Феррис Диксон был полон решимости избить меня до полусмерти. Было ли это просто личным отвращением? Или что-то другое? Возможно ли, что он так реагировал на подсознательные влияния, потому что по какой-то причине знал, что я угрожаю успеху его запрограммированного ответа?

Я не знал ответов. Я знал только одно: у меня не было возможности устранить ни одного из них. Что, по сути, каждый из них показал что-то, что только повысило их шансы стать кандидатом в убийцы. Я посмотрел на часы и подумал о том дне, который наступит через несколько коротких часов.

Было недостаточно просто сидеть и ждать, чтобы увидеть, кто из троих поднимется, чтобы убить президента Соединенных Штатов. Тогда было бы слишком поздно. Я должен был опережать убийцу, быть начеку в этот момент, угадать его. Секунды были бы жизненно важны. Полсекунды могут решить все. Но как? Был ли способ? Или это ощущение неизбежных событий, приближающихся к неизбежной кульминации, обреченной на осуществление? Хоук позвонил мне и не удивился, что я ничего не обнаружил. У него тоже не было ничего нового.

«Я думал о том, чтобы использовать только один вход и проверять всех, кто входит», — сказал он. — Но это невозможно. Во-первых, он, вероятно, будет замаскирован. Во-вторых, эта новая верфь работает уже несколько месяцев — это только официальное открытие. Он уже мог там где-нибудь спрятаться.

Я согласился с ним, а затем согласился и с его следующей мыслью:

«Предположим, мы отменим открытие, N3», — сказал он. — Тогда не может быть никакого убийства.

— Увидимся в следующий раз, — сказал я. — И, возможно, мы были бы еще менее подготовлены к этому. Тогда мы бы просто сидели и ждали, гадая, когда же этот ублюдок запустит своего робота-человека.

— Ты прав, N3, — неохотно сказал Хоук. «Мы должны разобраться с этим завтра. Но если президента убьют, нас пригвоздят к кресту. Оглядываясь назад, двести миллионов человек будут знать это лучше нас. Короче говоря, мы сидим на пороховой бочке, N3.

Он повесил трубку. Все равно больше нечего было сказать. Мы сидели на пороховой бочке, и можно было не сомневаться, что она взлетит в воздух. Каким-то образом мне придется избежать взрыва.

Я налил стакан своего лучшего коньяка и сел на диван. Подумай, черт возьми, сказал я себе. Думай так, как никогда раньше не думал. Это было иронично. Я думал и сражался, чтобы избежать неприятностей в каждом уголке мира, а здесь я был дома. .. и так чертовски беспомощен.