Убийцы разума - [11]

Я отложил листы и тупо посмотрел на напечатанные строки, мои мысли метались вокруг … Я всегда считал контроль разума особенно предосудительной вещью. Оно уничтожило то, за что человек боролся с тех пор, как он вышел из грязи и трясины первобытных времен, — его собственный разум, его свободную волю, его интеллектуальную способность выносить обдуманные суждения. Уберите это у человека, и он станет большой двуногой лабораторной крысой, действующей только на основе эмоциональных раздражителей или внешнего управления. Если верить незаконченной статье Соёнга, он нашел способ сделать именно это, превратив человека в компьютер из плоти и крови , действиями которого управляет другой.

Статья, которую я только что прочитал, открыла множество возможностей, и все они были ужасающими. Зловещая атмосфера, которую я ощущал вокруг всего этого дела, начала принимать еще более гнетущие очертания. Какое отношение все это имело к похищению и заключению сенатора Аткинса, Ферриса Диксона и Джуди Хауэлл?

В одном я был уверен: Сонён был во Вьетнаме, пока сенатор сидел там в тюрьме. Чек из прачечной указывал на это, и если у меня и были какие-то сомнения по этому поводу, они развеялись тем, что я только что прочитал. Эксперт по контролю над разумом был в деле до самой своей вьетнамской бороды, и он был не один.

Меня охватил очень сильный, но очень реальный страх. Что, если Сонён и его приспешники — кем бы они ни были — планировали запрограммировать разум своих трех пленников? Джуди Хауэлл не могла раскрыть многого, но сенатор и его помощник обладали огромным количеством секретной информации, которую враги Америки хотели бы узнать.

Без сомнения, наш рейд расстроил бы этот план, но если бы это было только начало, подумал я, знакомясь с идеей . Предположим, они предопределили других видных деятелей для похищений и программирования сознания. Операция «Сенатор» положила конец их первой попытке, но держу пари, это их не остановит.

Я был так поглощен своими размышлениями, что ничего не слышал, пока не повернули ручку двери. Я успел только опрокинуть лампу и погрузить комнату во тьму. Когда я побежал в спальню, я мельком увидел силуэт Сонёна, вырисовывающийся в дверном проеме в свете внешнего холла. Я услышал выстрел пистолета, когда подошел к окну, почувствовал, как пуля просвистела мимо моего уха и ударилась о стену.

Я перепрыгнул через подоконник и опустился на согнутые колени, чтобы смягчить удар при приземлении. Но это было серьезное падение, и мои зубы застучали, когда я приземлился. Мои ноги застряли в чем то. Во дворе, слава богу, была кромешная тьма, и, хотя Сонён выстрелил еще раз из окна, я был лишь едва малозаметным пятном в темноте. Я добрался до улицы и машины без дальнейших затруднений. Убегая, я задавалась вопросом, узнал ли он меня, когда вошел в квартиру. Даже тогда, рассуждал я, я был для него всего лишь Дэном Франклином. Это не имело большого значения.

И это была лишь одна из моих ошибок той ночью. Я вернулся в свою квартиру и подумал о том, что я обнаружил. Я как бы знал, что они замышляют, подумал я. Я должен был выяснить, кому они суждено стать следующей жертвой, помешать им осуществить свой план, а затем поймать их. До сих пор я ничего не имел против Сонёна. Никаких доказательств. Просто мое собственное убеждение в том, что происходит. Мне нужно было получить конкретные доказательства.

Методы контроля разума Сонёна были ключевым моментом всей операции. Их должны были применять к видным деятелям для получения важных секретных сведений. Разум жертв должен был быть запрограммирован на ответы на все заданные вопросы. Я чувствовал себя несколько довольным и довольным собой своим анализом — что только доказывает, что можно быть правым и неправым одновременно.

На следующее утро я пошел к Хоуку и рассказал ему о том, что узнал о Сэмюэле Сонёне. Он откинулся назад, сжав губы.

«Ты веришь, что можно контролировать разум, N3?»

«Если Сонён действительно разработал его механику, я считаю, что это более чем возможно», — ответил я.

«Тогда, исходя из вашего представления о том, что они замышляют, также возможно, что они предпримут вторую попытку с сенатором Аткинсом или Феррисом Диксоном, или с ими обоими».

Я кивнул, хотя это была мысль, которую я не включал в свой разум относительно их следующего шага.

«Сенатор устраивает большую вечеринку в честь своего возвращения в следующий вторник вечером», — сказал Хоук. «Мне кажется, что почти очень официально там будет весь Вашингтон. Ты тоже. Я позабочусь о том, чтобы ты получил приглашение сегодня.

— Давай сразу два, — сказал я. «Это произведёт лучшее впечатление, менее официальное».

— Да, в этом что-то есть, — сказал он. — Я просто хотел бы быть уверен, что это и есть твоя настоящая причина.

Я покинул Хоука, навестил старого друга из Вашингтонского полицейского управления Билла Вильямса, который теперь был детективом-инспектором. Я попросил его выяснить, что у них есть по обвинению Сонёна в непристойном поведении. Оказалось, что это было настолько расплывчато и ограничено, что это было немногим больше, чем бронирование платежа и последующее снятие средств. Билл пообещал копать дальше, если сможет, и я вернулся в свою квартиру.