Убийцы и маньяки - [43]

Этот смех и это слово — не домкрат даже, а домкратик — у него до сих пор в ушах звенят. Они, возможно, и стали точкой отсчета.

Спустя некоторое время, приехав в город Чайковский Пермской области, он убил недалеко от ресторана девушку. Однако сразу насиловать не стал — испугался. Вернувшись часа через два, дотронулся до холодного тела и понял, что ему надо…

Больше всего на свете Новоселов, судя по всему, любит философствовать на любые темы или «мирозаключать», как он называет свой высокоинтеллектуальный, по его глубокому убеждению, мыслительный процесс. Он часами может рассуждать на тему, что есть зло и кто виноват. Он может по косточкам разложить Горбачева и перестройку, последнюю амнистию и морально-нравственный облик работников СИЗО.

«Философ» убивал по стандартной схеме: удар чем-то тяжелым по голове, по затылку, зажим на шее, удушение.

Единственный раз он изменил себе, убивая двоих малолетних ребят — мальчика и девочку. Он их заколол остро отточенным электродом, который прятал под седлом велосипеда. Тела утопил в арыке. Не забыв вынуть из кармашков им же самим купленную для ребят жвачку. «Я хотел ее еще кому-нибудь подарить,» — объяснял он.

Возраст его жертв — от 6 лет до почти 50. Понравился мальчишка — он убивал и насиловал его. Чем-то не угодила взрослая женщина в дачном домике, куда он залез переночевать, кричала громко — он расправлялся и с ней. Не брезговал после убийства шарить по карманам, забирал всю мелочь, даже носовые платки и пудреницы.

Сидел не раз, не раз бегал. Получил по максимуму — 15 лет, но то амнистия поспевала, то досрочно освобождался за примерное поведение. В колониях, да и потом, на воле, рисовал частным образом на заказ всякие панно. Пейзажи, лебедей на пруду, стайки ребят, играющих на берегу речушки. Рисовал неплохо. Получалось с душой.

Он вообще всегда старался душевно относиться к людям. Поэтому его и пускали на ночлег, заводили знакомства, кормили, даже давали одежду на дорогу. В психиатрической лечебнице в одном из районов Душанбе, где он пробыл около полугода — он там работал — о нем вообще отзывались с какой-то особой, трепетной теплотой. Глубоко порядочный, интеллигентный, с большим внутренним кругозором человек.

Его было сложно вычислить, а значит и установить серийность убийств. О нем давным-давно забыли в его родном городе Сарапуле, что в Удмуртии, о нем мало что могли вспомнить и в других местах, где он останавливался на некоторое время. Мать давно считала его пропавшим без вести — за долгие годы ни весточки, ни привета. Сгинул, исчез, растворился.

Перед своей второй отсидкой Новоселов попросил однажды жену вызвать наряд милиции. Та испугалась: зачем? «Я им многое хочу рассказать», — усмехнулся он. В конце концов приехавший наряд забрал его, и вскоре он получил срок. Но не за свои убийства, а всего лишь за побег из колонии поселения. «Поведать тогда у меня духу не хватало, — признается Новоселов, — не смог… В колонии, где сидел, тоже пару раз хотел написать явку с повинной, но черт знает его — слабак, наверное, по части воли. Так и отмолчался.»

На этот раз «философ» не врет. Не имеет уже смысла.

— Мне «вышка» будет, это ясно, — говорит Новоселов. — Что по таджикским законам, что по российским. Все, нагулялся.

Сидя в камере следственного изолятора, Новоселов попросил разрешения нарисовать на стене изолятора что-нибудь светлое, жизнерадостное. Лебедей на пруду, стайку ребят.

Ему отказали.

(Кармаза О. «Комсомольская правда», 09.09-1995)

«СВЯТОША» ДЕЛО ЛАВРЕНТЬЕВА

Ханя Ткачева, 6-летняя девочка, приехала вместе с мамой и братом погостить к московской родне. Стоял конец июня, других детей развезли по дачам и пионерским лагерям, и Таня сама придумывала игры. Больше всего ей нравилось кататься на лифте — вверх-вниз-вверх.

Летним утром, сразу после завтрака, она пошла погулять и не вернулась. Поздним вечером, обойдя все дворы и подъезды, ее мать заявила в милицию о пропаже дочери. Еще два дня прошли в гнетущем ожидании и слабой надежде, что все образуется, что маленькая деревенская девочка просто заблудилась в незнакомом городе и вот-вот найдется, что если и случилась какая-то беда, то она, конечно, поправима.

На третий день неподалеку от дома, в заброшенном сарае, обнаружили детскую голову и правую ногу. Это было то, что осталось от Тани. А на следующий день в недействующем отстойнике, находящемся в тридцати метрах от сарая, нашли остальные части трупа. Судебно-медицинским вскрытием было установлено, что смерть Тани Ткачевой наступила в течение двух — четырех часов после употребления ею пищи и за двое — трое суток до ее обнаружения. Это означало одно — девочка была убита 22 июня около 12 часов дня.

Останки выглядели странно, не типично для подобных случаев. Как определили эксперты, труп был обмыт водой. Все страшные находки, ничем не прикрытые, ни во что не завернутые, свидетельствовали о том, что убийца должен отличаться от обычных людей.

В кармане платья убитой девочки нашли часики без стекла, обертку от конфеты «Лето» и одну копейку — ни одна из этих вещей Тане не принадлежала. И еще одна подсказка для следствия: обрывки газет на останках. На клочках отчетливо просматривались пятна крови. Определить названия газет — «Известия» и «Советская Россия» — и даты их выхода в свет не составило особого труда. А подсказка заключалась в том, что в районе Щукинской в то время «Известия» не продавались. Значит, убийца, скорее всего, был подписчиком этой газеты.