Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [27]
Все попытки разгадать загадку потерпели провал. Из-за анонимных угроз мировой судья был вынужден прекратить расследование последних убийств. Он был настолько напуган, что даже просто для обсуждения дел уходил в заднюю комнату и запирал дверь. Новый шериф округа не пытался создать хотя бы видимость каких-то действий.
«Я не хотел впутываться, — признавался он позже, загадочно добавив: — Это как ключ в лощине. Сейчас он пересох, его нет, но под землей он бьет»[228]. О расследовании он сказал: «Это крупные дела, и шерифу с несколькими помощниками их не раскрыть. Тут должно подключиться правительство».
В 1923 году, после взрыва дома Смита, племя осейдж стало требовать от федеральных властей прислать следователей, которые, в отличие от шерифа и Дэвиса, были бы не связаны с чиновниками округа или штата. Совет племен принял официальную резолюцию, в которой говорилось:
«ПОСКОЛЬКУ ни по одному из дел преступники не пойманы и не привлечены к судебной ответственности, а также
ПОСКОЛЬКУ Совет племени осейджей считает необходимым сохранение жизней и собственности членов племени, должны быть предприняты срочные и энергичные меры по поимке и наказанию преступников …
ДАЛЕЕ ПОСТАНОВЛЯЕТ просить достопочтенного министра внутренних дел добиться у министерства юстиции помощи в поимке и судебном преследовании убийц членов племени»[229].
Позднее адвокат и наполовину сиу Джон Палмер направил письмо Чарльзу Кёртису, сенатору США от штата Канзас. Тот, наполовину кау, наполовину осейдж, в ту пору был самым высокопоставленным из когда-либо избранных государственных деятелей с признанной индийской родословной[230]. Палмер написал, что ситуация ужаснее, чем можно себе представить, и если Кёртису и другим влиятельным лицам не удастся заставить министерство юстиции действовать, «исчадия ада», стоящие за «самой отвратительной серией преступлений, когда-либо совершенных в этой стране», ускользнут от правосудия»[231].
Пока племя ожидало ответа от федерального правительства, Молли жила в страхе, зная, что может стать следующей мишенью очевидного заговора по истреблению ее семьи. Она не могла забыть ночь за несколько месяцев до взрыва, когда лежала в постели с Эрнестом и услышала возле дома шум. Кто-то влез в ее машину. Муж успокаивающе прошептал: «Лежи тихо»[232], и преступник умчался в угнанном автомобиле.
Когда произошел взрыв, Хэйл был в Техасе и теперь, вернувшись, увидел обгорелые развалины дома, словно после военных действий — «ужасающий памятник»[233], как назвал их один из следователей. Хэйл пообещал Молли, что отомстит за кровь ее семьи. Когда он узнал, что группа преступников, возможно, виновная в терроре против осейджей, запланировала ограбить ювелирную лавку и украсть бриллианты из сейфа, то сам взялся за дело. Хэйл предупредил хозяина, который устроил засаду. На его глазах взломщики и впрямь проникли в магазин, и он выпустил в одного из них заряд из одноствольного дробовика 12-го калибра. После того как другие преступники сбежали, мертвеца пришли осмотреть представители властей и увидели золотые передние зубы. Это был Аса Кирби, подручный Генри Грэммера.
Спустя время пастбища Хэйла подожгли. Огонь распространился на мили, земля почернела и была усеяна тушами скота. Даже король Осейдж-Хиллз оказался уязвимым. Молли, так долго искавшая правосудия, отступила и скрылась за закрытыми дверями и ставнями своего дома. Она перестала принимать гостей или ходить в церковь — казалось, убийства сокрушили даже ее веру в Бога. Жители округа шептались, что Молли заперлась ото всех, чтобы не сойти с ума, или что она уже повредилась умом, не выдержав напряжения. Ее диабет также, казалось, ухудшался. В Управлении по делам индейцев получили записку от одного из ее знакомых, где было сказано, что «состояние ее здоровья ухудшилось, и ей осталось недолго»[234]. Мучи мая страхом и болезнью, Молли отдала своего третьего ребенка, Анну, на воспитание родственнице.
Время стирает все. Об этом этапе жизни Молли сохранилось мало свидетельств, по крайней мере, авторитетных. Никаких документов о состоянии ее здоровья в период, когда агенты Бюро расследований — малопонятного подразделения министерства юстиции, в 1935 году переименованного в Федеральное бюро расследований, — наконец прибыли в город. Никаких записей о том, что она думала о врачах, братьях Шоун, постоянно приходивших и уходивших и коловших ей «новый чудодейственный препарат» — инсулин. Казалось, сыграв свою трагическую роль, она просто сошла со сцены.
В конце 1925 года местный священник получил от Молли тайное послание. Ее жизнь, писала она, в опасности. Вскоре сотрудник Управления по делам индейцев получил еще одно сообщение: Молли умирает вовсе не от диабета, ее тоже травят ядом.
