Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [20]

Аукционист — высокий белый мужчина с редеющими волосами и раскатистым голосом — вставал под деревом. Обычно на нем была рубашка в яркую полоску, целлулоидный воротничок и длинный галстук, а из кармана свисала металлическая цепочка карманных часов. Кёнэл Элсуорт Уолтерс вел все осейджские аукционы. Умелый шоумен, он подбадривал участников торгов шутками и прибаутками вроде: «Ну же, смелее, парни, эта «темная лошадка» может принести много жеребят!»[155]

Поскольку первыми на торги выставлялись наименее ценные участки, обычно нефтяные бароны являлись не сразу, предоставляя делать начальные ставки новичкам. Присутствовавший на ряде осейджских аукционов Жан Пол Гетти вспоминал, как покупка могла полностью изменить судьбу предпринимателя: «Нередко нищий «дикий» нефтеразведчик на последние деньги арендовал один участок и, не располагая ни наличными, ни кредитом для покупки большего… попадал на месторождение и становился богачом»[156]. В то же время неудачный выбор мог привести к банкротству: «Состояния составлялись и терялись каждый день».

Нефтепромышленники внимательно изучали геологические карты и пытались добыть секретные сведения о выставляемых на торги участках через специально нанятых геологоразведчиков и шпионов. После перерыва на ланч аукцион продолжался более ценными лотами, и взгляды толпы неизбежно обращались к нефтяным магнатам, чье могущество соперничало с влиятельностью железнодорожных и стальных баронов XIX века, если не превосходило ее. Некоторые из них уже начинали своей властью менять ход истории. В 1920 году Синклер, Марлэнд и другие помогли финансировать успешную президентскую кампанию Уоррена Гардинга. Один нефтепромышленник из Оклахомы признался другу, что это обошлось им в миллион долларов. Однако оно того стоило — по замечанию историка, от предвкушения будущих выгод «у нефтепромышленников слюнки текли»[157].

Под прикрытием подставной компании Синклер перевел новому министру внутренних дел, Элберту Б. Фоллу, 200 000 долларов, а другой нефтепромышленник передал ему через сына еще 100 000 в черном чемодане. Взамен министр разрешил баронам разрабатывать бесценные стратегические нефтяные запасы ВМФ. Синклер получил эксклюзивное право аренды месторождения «Типот-доум» в Вайоминге. Глава «Стандарт Ойл» предупреждал бывшего советника Гардинга: «Вижу, министерство внутренних дел готово заключить договор на аренду «Типот-доум», хотя эта сделка дурно пахнет. … Я положительно считаю, что вам следует доложить обо всем президенту»[158]

Публика еще не ведала о взятках и почтительно расступалась, когда капиталистические короли шли к Вязу Миллионеров. В ходе торгов напряжение порой достигало точки кипения. Однажды Фрэнк Филлипс и Билл Скелли кинулись в драку и покатились по земле как бешеные еноты, а Синклер тем временем кивнул аукционисту и остался триумфатором. Репортер писал: «Ветераны Нью-Йоркской фондовой биржи не видели более захватывающей борьбы за место под солнцем, чем известные на весь штат и всю страну владельцы нефтяных компаний, дерущиеся за участки»[159]

18 января 1923 года, пять месяцев спустя после убийства Макбрайда, многие крупные нефтепромышленники собрались на очередной аукцион. В зимнее время он проходил в театре «Константин», в Похаске[160]. Театр с греческими колоннами, фресками и ожерельем огней рампы считался «прекраснейшим общественным зданием в Оклахоме»[161]. Аукционист по традиции начал с менее ценных аренд.

— Сколько даете?[162] — выкрикнул он. — Помните, ни один участок не продается дешевле пятисот долларов.

Голос из толпы:

— Пятьсот.

— Пять сотен есть, — гремел аукционист. — Кто даст шесть? После пяти идет шесть. Пять сотен, шесть сотен, пять сотен, шесть сотен — спасибо — шесть сотен, теперь нужно семь сотен, шесть сотен, семь сотен… — Он сделал паузу и выкрикнул: — Продано тому джентльмену за шестьсот долларов.

В течение дня выставляемые в аренду участки постоянно росли в цене: десять тысяч… пятьдесят… сто…

— Уолл-стрит просыпается, — съязвил аукционист.

Участок № 13 ушел Синклеру более чем за 600 000 долларов.

Аукционист сделал глубокий вдох.

— Номер четырнадцать, — проговорил он. Этот участок располагался посреди богатого месторождения Бербанк.

Толпа притихла. Затем бесцветный голос из середины зала произнес:

— Полмиллиона.

Это был представитель «Джипси Ойл Компани», дочки «Галф Ойл», сидевший с картой на коленях и не поднимавший от нее глаз.

— Кто даст шестьсот тысяч?

Аукционист славился умением разглядеть малейший кивок или жест участника торгов. Фрэнк Филлипс и один из его братьев пользовались едва заметными сигналами — поднятием бровей или вспышкой огонька сигары. Фрэнк шутил, что однажды брат обошелся им в лишние сто тысяч, прибив муху.

Зная свою аудиторию, аукционист указал на седовласого мужчину, сжимавшего в зубах незажженную сигару. Тот представлял консорциум, включавший Фрэнка Филлипса и Скелли — давних соперников, а ныне объединивших усилия союзников. Седовласый едва заметно кивнул.

— Семьсот тысяч, — выкрикнул аукционист, тут же указав на первого предложившего. Еще один кивок.

— Восемьсот тысяч.