Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает - [8]
В тот же день 10 мая 1940 года, по сути, до окончательного завершения операции гауптман Вальтер Кох, командир десантного батальона «Кох», и оберлейтенант Рудольф Витциг, командир «штурмовой группы «Гранит», были удостоены Рыцарского креста. Эти двое офицеров стали самыми первыми из десантников, удостоившихся столь высокой награды. Именно штурмовая группа «Гранит» первой высадилась на территории форта. Но сам Рудольф Витциг, командир этой, насчитывавшей 85 человек, группы парашютистов, высадился лишь час спустя, когда бойцы его группы уже вели ожесточенные бои с бельгийцами. Иными словами, операцию начинали всего 70 человек. Отсутствие командира взвода компенсировалось четким знанием и пониманием каждым солдатом своих обязанностей. Солдат вермахта всегда учили не только умению четко выполнять поставленные задачи, но и в критических ситуациях принимать продиктованные обстановкой самостоятельные решения. Именно эта тактика и стала решающим фактором превосходства германских войск в ходе молниеносных кампаний 1939–1941 гг.
По завершении кампании во Франции весть о подвиге германских парашютистов быстро облетела мир. На родине их встречали как героев. Пропагандистская машина превратила их в первых героев новой войны. Гюнтер Хальм был одним из первых рабочих Хильдесхеймской фабрики Зенкинга, с восторгом слушавшим рассказ Вальтера Коха и Рудольфа Витцига. В лице этих двух офицеров молодежь обрела пример для подражания.
«Мы, тогда еще мальчишки, выросли в атмосфере единения нации в мирные годы перед Второй мировой войной. В свободное время местом наших встреч были кафе «Отто» или «Винер». Здесь можно было без помех беседовать под спокойную музыку небольшого оркестра. Ни дела партийных бонз, ни антисемитизм нас не интересовали, мы об этом даже не задумывались. Все наши мысли были сосредоточены на нашем народе и родине. Нас переполняло чувство гордости за фатерланд, мы были готовы пожертвовать жизнью ради него. И патриотические песни воспринимались нами как своего рода присяга на верность отечеству. И ее мы воспринимали всерьез, пусть даже с некой присущей молодым людям заносчивостью и чувством сопричастности. Никому из нас и в голову не приходило, что война — это смерть и разрушения, что это миллионы убитых и раненых.
Весной 1941 года после двух лет ученичества я успешно сдал экзамен на разряд слесаря-механика. И сразу же пошел добровольцем в вермахт. Мой двоюродный брат Генрих Шнур, сын тети Берты, участвовал в сражениях во Франции и из 3,7-см противотанкового орудия сумел подбить два неприятельских танка, за что получил Железный крест 2-й степени. Во время отпуска на родину он живо описал нам, как все было. И с тех пор я уже знал, какой вид войск избрать для себя. Я хотел служить в противотанковых частях. Если ты решил записаться в вермахт добровольцем, тебе предоставлялось право выбора рода войск, во всяком случае, формально это было так.
Время шло, и в июле 1941 года я наконец получил призывную повестку, но в пехотные части в самом Хильдесхейме. Я, разумеется, не обрадовался такому повороту дел, сел на велосипед и направился в окружной военкомат. Мой аргумент был таков — раз я иду добровольцем, за мной право выбора войск. Но меня быстро вразумили, мол, в пехоте тоже есть противотанковые подразделения. Так что поворот кругом, и я снова вернулся домой.
И все-таки за несколько дней до отправки в вермахт мне позволили выбрать: либо пехота в Хильдесхейме, либо противотанковые части в Брауншвейге. Но я уже все решил для себя: разумеется, Брауншвейг, 13-й резервный противотанковый батальон.
Когда я вернулся домой, мать была на кухне и мыла посуду. Сияя от восторга, я сообщил: «Мама, я еду в Брауншвейг служить в противотанковом батальоне». И тут она с размаху шлепнула меня полотенцем по физиономии и разразилась слезами. «Мама, что случилось?» — ошеломленно спросил я. «Откуда мне знать, может, я тебя больше и не увижу? — захлебываясь рыданиями, ответила она. — Останься ты в Хильдесхейме, я, по крайней мере, каждый вечер могла бы тебе хоть картошки поджарить».
Вот такие мысли были у матери, единственный сын которой отправлялся на войну. Мать всегда меня поддерживала. Она не работала, была всю жизнь домохозяйкой, поэтому следила за каждым моим шагом. Если я по вечерам задерживался допоздна в гитлерюгенде, она будила отца и заставляла отправляться на поиски меня. Сегодня, когда я сам отец, я могу понять, что волновало тогда мою маму. Отправить единственного сына на войну. А каково было отцам семейств самим отправляться в неизвестность, на фронт и оставлять жен, сыновей, дочерей?
Отец в отличие от матери воспринял все спокойно. Он сам прослужил 14 лет, пережил Первую мировую и часто рассказывал мне о годах солдатской службы. Я мог без конца слушать его. Вот только фильмы о войне он не воспринимал всерьез, считая, что в них сплошная ложь».
ПОДГОТОВКА БОЙЦА ПРОТИВОТАНКОВОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ
«4 августа 1941 года пришло время. С картонной коробкой в руках (на чемоданы в вермахте смотрели косо), куда были сложены мои скромные пожитки, я на поезде отправился в Брауншвейг. Предстояло размещение в казарме «Лейтенант Мюллер». Все мы, новобранцы, преисполненные желанием исполнить свой долг перед отечеством, с нетерпением дожидались, что будет впереди. Разместили нас в кубриках — по 10 новобранцев. В кубрике стояли пять двухэтажных коек. Каждому отвели тумбочку. Посреди кубрика стоял большой стол на 10 человек. Рядом с входной дверью в стене имелась ниша для оружия.
