Убийца - [107]

Она вошла, одетая по-рабочему: коричневый брючный костюм, волосы гладко зачесаны и заколоты, в расстегнутый пиджак под мышкой виднеется кобура с пистолетом.

У меня в кабинете Милли сказала:

– Приятное место. Хотя, что уж тут, комплиментами дела не исправишь. Эфрен Касагранде мертв. Убит. Я не хотела, чтобы вы узнали об этом случайно и решили, будто я не уважаю вашу ситуацию. Потому что я как раз вас уважаю. И не только за то, что вы сделали для той женщины. Вообще за то, как вы вели себя во всей этой истории с Касагранде, хотя за это же самое я вам житья не давала. Я не имела права так поступать, ведь он был вашим пациентом.

Я думал: «Что, черт возьми, случилось?» Но мой язык отказывался поворачиваться, чтобы задать этот же вопрос вслух.

Ривера продолжала:

– И вот его нет, а я чувствую себя злобной сукой. Хотя все, что я о нем говорила тогда, чистая правда; я знаю, он вам нравился, док, но поверьте, он сделал много ужасных вещей.

– Я знаю.

– Он вам рассказывал?

– Нет, – сказал я. – Я сам догадался.

– Да. Наверное, вам это было несложно. В общем, я зашла попросить у вас прощения за то, что было. Работа у меня такая – все время от победы к поражению и наоборот, вам такое знакомо?

Я кивнул.

– Я хотела сказать, что у меня совсем не то, что у вас, док. Вы ведь работаете с нормальными людьми, помогаете им стать лучше. А я – если уж берешься за ловлю крыс, не миновать лазить по помойкам. Люди от этого меняются. Не то чтобы я называла Эффо крысой. По правде говоря, он был по-своему честен. Для бандита. К тому же умен: доведись ему родиться в другой семье, кто знает, что бы из него вышло…

– Согласен.

– А я это не о каждом из них скажу, док. В большинстве своем они обычные отморозки. И трусы. Банда им необходима, потому что в одиночку они просто не справляются с жизнью. Как Рамон Гусман.

– Это он убил Эфрена?

– Так говорят, – сказала Ривера. – Хотя доказать это я не могу. Да и сделать что-нибудь тоже, потому что его нет в живых. Через час пятьдесят минут после смерти Эфрена кто-то сбил его насмерть у самого его дома. Наверняка свели счеты.

– А что случилось с Эфреном?

– Он был в ночном клубе на авеню Сезар Чавес – мои предки называют ее Бруклин-авеню с тех самых пор, как они жили там с евреями; сказать вам правду, они до сих пор вспоминают тамошние бублики. Нет, они, конечно, не водили с евреями компанию, просто евреи ни в кого не стреляли, и гастрономия там была… ну, да ладно.

Она ковырнула кутикулу у ногтя.

– Короче, Эфрен был в этом клубе. Со всей своей компашкой, что-то отмечали. Вдруг он как-то позеленел и говорит: пойду, мол, в туалет, укол надо сделать. Ну, его ребята ему тут же – мы с тобой, Хефе. Он ведь всегда ходил с эскортом, в банде он был вроде как королевской персоной. Но тут Эфрен им сказал, сам, мол, справлюсь, и пошел один. Прошло время, он не возвращался, и они пошли узнать, как он там. Но в туалете его не оказалось. Они долго не могли сообразить, куда он делся, искали его по всему клубу, потом вышли через заднюю дверь на улицу и видят – он лежит в переулке, в руке шприц, рядом ампула – ну, они и решили, что он перебрал с инсулином. Удивились – Эфрен всегда точно рассчитывал дозу. Потом пригляделись – видят под ним кровь. Тогда они его перевернули. Две дырки в затылке.

– То есть его подстерегли и убили, – сказал я. – Вы уверены, что это сделал Ортис?

– Да, ведь по приказу Эфрена Гусмана избили, а сразу после смерти Эфрена застрелили самого Гусмана. Это все внутренние бандитские разборки, док, типичная грязь, в которой я ковыряюсь изо дня в день.

– Скорее всего, вы правы, Милли.

– Конечно, я начну расследование, – сказала детектив. – Скорее всего, ничего так и не узнаю. – Встала. – Да, может быть, и стараться особо не буду. – Засмеялась. – Но, на всякий случай, если я вдруг расстараюсь и впаду от этого в депрессию, можно мне будет прийти к вам на консультацию?

– Пусть только ваши парни сначала позвонят моим парням, – сказал я.

Она засмеялась еще громче.

– Вашим парням, значит? Что-то я не уверена, что мне очень хочется узнать их поближе. Просто мне показалось правильным рассказать вам об этом самой.

– Я это ценю.

– Он вам нравился.

– Он был моим пациентом, – сказал я.

И проводил ее к машине.