Убийца без лица - [18]

А ведь он мечтал петь в опере, подумал Валландер. И вспомнил, как они оба в конце семидесятых мечтали о будущем — как оказалось, недостижимом. Курт Валландер мечтал стать импресарио, а тенор Стена Видена должен был звучать на всех оперных подмостках мира.

Курт служил тогда в полиции. Он и сейчас служит в полиции.

А когда Стен Виден понял, что голос не так уж хорош, то занялся пришедшей в полный упадок конюшней для скаковых лошадей, доставшейся ему от отца. Их дружба не выдержала общих разочарований. И вот прошло одиннадцать лет. Хотя живут они всего-то в пятидесяти километрах друг от друга.

— А ты малость разжирел, — заметил Стен, снимая со стула ворох газет.

— Зато ты все такой же, — сказал Курт с удивившим его самого раздражением.

— Лошадники толстыми не бывают, — засмеялся Стен своим нервным смехом. — У всех тонкие кости и тощие кошельки. Кроме таких, как Хан или Штрассер. Те могут себе позволить.

— Как дела? — спросил Курт, усаживаясь.

— Ни шатко ни валко. Не могу сказать, что достиг больших успехов, но и не прогорел. Всегда есть неплохая лошадь в стойле. Сейчас получил нескольких двухлеток, так что дело крутится. Но, по правде сказать… — Он, не закончив фразы, сунул руку в ящик стола и достал оттуда ополовиненную бутылку виски. — Хочешь?

Курт Валландер покачал головой.

— Полицейскому не стоит попадаться пьяным за рулем, — сказал он. — Хотя такое случается.

— Ну что ж, за твое здоровье, — сказал Стен и отпил прямо из горлышка.

Он достал из мятой пачки сигарету и долго искал среди бумаг зажигалку.

— Как Мона? — спросил он. — Линда, отец? И твоя сестра, как ее, Черстин?

— Кристина.

— Ну конечно, Кристина. У меня плохая память, ты же знаешь.

— Мелодии ты никогда не забывал.

— Разве?

Он сделал еще глоток из бутылки. Курт заметил, что его что-то мучает. Может быть, не следовало сюда приезжать? Может, Стен вовсе не хочет вспоминать прошлое?

— Мы с Моной развелись, — сказал он. — Линда живет сама по себе, а отец, как всегда, пишет свои картины. Но, похоже, начинает впадать в маразм. Что с ним делать, ума не приложу.

— А ты знаешь, что я женился? — спросил Стен. Похоже, он даже не слышал, что сказал ему Курт.

— Нет, конечно.

— Когда отец понял, что ему уже не под силу тянуть лямку, он передал эту чертову конюшню мне, а сам запил по-черному. До этого он хоть как-то соображал, сколько может в себя влить. Я понял, что мне одному не справиться с ним и с его собутыльниками, и женился на девушке, она работала здесь же в конюшне. Потому, наверное, что она ловко управлялась с отцом. Она с ним обращалась как со старым конем. Пусть делает все что хочет, но до определенных границ. Мыла его из шланга. Но, когда отец умер, я заметил, что от нее пахнет так же, как от него, и развелся.

Он опять выпил. Курт Валландер заметил, что Виден начинает пьянеть.

— Каждый день думаю, не продать ли эту конюшню. Думаю, миллион за нее возьму. После раздачи долгов останется тысяч четыреста, куплю кемпер и поеду куда глаза глядят. Будет у меня дом на колесах.

— Куда поедешь?

— В том-то и дело. Не знаю. Нет такого места, куда бы мне хотелось поехать.

Курту Валландеру стало очень грустно. Хотя Стен Виден внешне почти не изменился за последний десяток лет, это был другой человек. Тусклый, без выражения, надтреснутый голос, голос отчаявшегося человека. А десять лет назад это был веселый парень, желанный гость на вечеринках.

Девушка, спросившая, не из полиции ли он, ехала верхом мимо окна.

— Кто это? — спросил Курт Валландер. — Она сразу угадала, что я из полиции.

— Ее зовут Луиза. Она уж точно чует полицейских за версту. С двенадцати лет по приютам для малолетних преступников. Я у нее вроде опекуна. С лошадьми она — лучшего желать нельзя. Но полицейских ненавидит. Утверждает, что какой-то полицейский ее изнасиловал.

Он выпил еще и мотнул головой в сторону незастеленной кровати.

— Иногда она спит со мной. По крайней мере, у меня такое чувство, что именно она спит со мной, а не наоборот. Это ведь не наказуемо?

— С чего бы? Она ведь не малолетка.

— Ей девятнадцать. Но ведь я опекун, мне же не положено спать с ней, а?

Курт почувствовал, что Виден становится агрессивным. Внезапно он пожалел, что приехал.

Хоть он и старался убедить себя, что сделал это исключительно в интересах следствия, в глубине души Валландер знал, что просто хотел дать себе передышку, поговорить о Моне, услышать слова утешения.

— Я хотел поговорить о лошадях, — сказал он. — Ты, может быть, читал о двойном убийстве в Ленарпе?

— Я не читаю газет, — хмыкнул Стен Виден. — Только программы скачек, и все. Меня не касается, что там у вас происходит.

— Убиты двое стариков, — продолжал Курт. — У них была лошадь.

— Лошадь тоже убили?

— Нет, лошадь не убили. Мало этого, убийцы, похоже, задали ей корма перед тем, как исчезнуть. Вот я и хотел тебя спросить: как быстро лошадь может управиться с охапкой сена?

Стен сделал еще глоток и взял новую сигарету.

— Шутишь? Ты хочешь сказать, что приехал сюда узнать, как быстро едят лошади?

— Я хотел тебя попросить съездить со мной и посмотреть на эту лошадь, — довольно резко произнес Валландер. Он начинал злиться.