Убийца. Бесполезное расследование - [6]

Он искренне засмеялся.

— И сколько вам еще оставалось отбывать?

— Почти год… Для моего возраста это много: двадцать лет бывает в жизни только раз.

— Понимаю.

Он задумался.

— В целях безопасности вам не мешало бы на время исчезнуть со сцены, верно?

— Пожалуй, что так.

— Можете пожить здесь. Я только что купил этот дом, его нужно привести в порядок. Будете помогать Робби. А взамен получите жилье и питание. Предложение, по-моему, неплохое?

Я едва сдержал радостный порыв, который наверняка показался бы этому ледяному столбу неуместным.

— Идет!

В конце концов, он не просил ничего невозможного. У него, видно, были очень вольные представления о законах и о том, как их следует соблюдать: он рассматривал меня просто как дешевую рабочую силу.

— Согласны?

— Согласен.

— Тогда для начала протрите до обеда машину. Робби вам все даст.

Начистив тачку, я взглянул на личную карточку водителя, приклеенную к приборной доске. Она гласила: «Поль Бауманн, Париж, Рю де ля Помп, 116». Тут я почувствовал, что на меня смотрят, и поднял глаза на фасад дома. Муж и жена молча наблюдали за мной из открытого окна второго этажа.

— Годится? — спросил я.

— Блестяще, — сказала женщина.

«Он» ограничился одобрительным кивком. Я еще плоховато его знал, но уже сообразил, что мужик не из болтливых. Говорил он только главное, прочие мысли оставлял при себе, для личного пользования, и безработица его извилинам, похоже, не грозила.

Я пристроился в кухне на углу стола и проглотил плотный обед на базе консервов. Робби уже пожрал и теперь взял на себя роль стюарда. На нем был все тот же неизменный свитер. В другом наряде я его ни разу не видел.

Дочищая персик, я услыхал урчание мотора, глянул в окно и увидел, что Бауманн уезжает. Один. Робби закрыл за ним ворота, и мне будто сразу стало легче дышать. Наш дом с его высокими окнами и сад, где веяло свежими листьями, показались мне даже симпатичными.

В кухню вернулся Робби. Под свитером у него играли здоровенные бицепсы. Желания подраться с ним у меня уже не возникало: в гневе он, похоже, не умел сдерживать свою силу.

— Уехал? — спросил я.

— Какое твое дело? — отозвался он.

Я улыбнулся. Он напоминал мне бульдога: кривые зубы, сплюснутая морда, не вызывавшая никакого желания протягивать руку дружбы…

Он вытянул из кармана сигарету и стал разминать ее большим и указательным пальцами, глядя на меня.

— Так значит, мы в бегах? — чуть насмешливо сказал он.

Я не упустил случая отплатить ему его же монетой:

— Какое твое дело?

Робби не обиделся: на его плоской роже даже появилось веселое выражение.

— Ты прав, парень: чем меньше в жизни болтаешь, тем целее твой шнобель. Вот только не надо корчить из себя герцога Жопингемского! В твои годы надо еще ходить в воскресную школу и слушаться мамочку, понял?

Мужики ох как любят поучать. Каждый мнит, что он умнее и опытнее других, а говоря с молодым — вообще воображает себя ректором университета.

Огорчать Робби не стоило. В каком-то смысле он был правильный парень.

— Ладно, — сказал я. — С чего начинать? Домишко вроде как нуждается в лечении?

— Да. Ждем гостей. Первым делом надо подготовить на первом этаже комнату для дедушки, у которого отнялись ходули.

Я поморщился.

— Знаешь, Робби, я никогда не был виртуозом швабры, но в ответ на гостеприимство — так и быть, поднатужусь.

— Какое воодушевляющее свидетельство доброй воли! — послышалось сбоку.

На пороге стояла хозяйка: волосы стянуты в «конский хвост», сиськи готовы прорвать свитер… Каждый раз, когда она попадалась мне на глаза, я чувствовал, как по хребту пробегают искры, будто только что сунул палец в розетку.

Я покраснел и начал искренне сожалеть, что у меня есть руки, потому что решительно не знал, куда их девать.

— Робби, — сказала она, — там не обойтись без полотера. Я сейчас заглянула в комнату — она совершенно ужасная.

— Так полотера же здесь нету… — пробурчал мой напарник.

— Ну так заберите из квартиры.

— На мопеде?

— А что, на нем разве нельзя?

Робби, видно, это не слишком улыбалось. Но в этом доме одни давно привыкли приказывать, а другие — повиноваться.

— Хорошо, — сказал он с видом пса, у которого отобрали кость.

— А заодно привезите и обогреватель: для пожилого человека в доме слишком сыро.

— Угу.

Робби исчез. Мы с ней посмотрели из окна, как он уезжает — точно так же, как я провожал глазами Бауманна.

Нас окружала вязкая тишина. Мы тонули в ней, как в теплой глубокой воде. Я был один на один с этой женщиной в здоровенном пустом доме. При желании я мог бы кинуться на нее и завалить на пол. У меня стучало в висках.

Она повернулась и посмотрела на меня острым, как лезвие, взглядом. Щеки ее покрывал легкий розовый румянец.

— Помогите-ка мне перенести кровать в комнату для гостей, — велела она.

Опустив голову, я прошел за ней в конец коридора, Там была маленькая спальня, где пахло плесенью, как и во всех остальных помещениях. На стенах пузырились отвратные замызганные обои в цветочек.

— Кровать рядом, в кладовке. Донесем, как вы думаете?

— О чем разговор!

Тут я, как выяснилось, погорячился, потому что кровать оказалась не из универмага, обслуживающего рабочих завода «Рено», а из злого орешника толщиной с кирпич. Я здорово измучился, пока втаскивал ее в комнату с отклеенными цветочками. А втащив, повалился на матрац, отдуваясь, как тюлень. В тюрьме я изрядно заржавел, и после этого подвига у меня едва не отвалились руки.