Убивают не камни - [41]

Она сделала глубокий продолжительный вздох и выложила Крысе все, что ей было известно о потугах Судоркина. И о том, как тот хотел нагреть Крысу, состряпав для него свою версию.

Говорила и чуяла, что приняла правильное решение, ибо по лицу Крысы, по его некоторым вопросам увидела, что половину из того, что она говорила, он хорошо знал. И сразу бы поймал ее на вранье, раскусил бы, как гнилой орешек, если бы она начала вилять. И кто знает, где бы они с Коромыслом были после ее липы.

Продала Вольдемара с потрохами, при этом не почувствовала угрызения совести. Какие могут быть угрызения, когда на кон поставлена собственная жизнь? Тут или пан, или пропал.

В свое время, когда она была на зоне, за такие дела сама другим подставляла к горлу нож. Теперь выяснилось, что она не лучше них, такая же, способна продать кореша, когда реально над тобой занесена коса старухи-смерти.

А, в общем-то, все просто. Жизнь одна. В ней каждый за себя. Сильные делят поле. Слабый, чтобы выжить, прибивается к более сильному. Одному выжить непросто. Да одному, собственно, и не дадут барахтаться. Обязательно найдется кто-нибудь, кто предложит свои услуги. Но не бесплатно. За них придется заплатить. И оценить, дорогой была плата, либо дешевой, можно будет только со временем.

Она интуитивно уловила, что Крыса сильнее Вольдемара и что для нее надежнее сейчас прибиться к его берегу.

В завершение он жестко ввинтил ей в ушные раковины свой въедливый голос:

— Служи мне верно, Зинка! Начнешь финтить — пущу в расход. И не почувствуешь, как к чертям на ужин пожалуешь! Каждое движение Вольдемара отныне я должен знать.

Зинка сглотнула слюну и молча направилась к барной стойке, перед которой нетерпеливо крутился на стульчике Коромысло, даже не подозревая, что очень просто мог недавно лишиться не только денег, но и жизни.

Выйдя из клуба, Зинка вытолкнула из себя клубный воздух и через зубы втянула свежего воздуху. Полегчало, будто заменила живительным воздухом омертвелый дух предательства.

Охранник у дверей раскланялся ей, провожая. И когда она сунула ему в руки купюру, схватил эту руку и прижал к мокрым губам. А потом еще в спину говорил какие-то восторженные слова, какие она уже не слушала.

По тротуару шли люди, не смотря по сторонам. И Зинка тоже не смотрела на них, сейчас все они были для нее одной безликой массой. Ей не было дела до них, как, впрочем, и им до нее. Наверно, у каждого были свои проблемы, между тем, ее проблема казалась ей куда серьезнее.

С торца здания у мусорного контейнера топтались вороны, рвали друг у друга куски пищи. Конфликты вспыхивали и тут же угасали. Как-то воронам удавалось быстро улаживать их. Лишь одна из всех, каркая громче других, не собиралась ни с кем делиться. Долбила нападавших клювом и тащила свой кусок в сторону. Отогнав всех, оставшись одна, принялась клевать пищу, поглядывая вокруг, чтобы никто не отобрал.

Зинка усмехнулась. Вот так и она теперь одна осталась. Компанию Вольдемара предала, в один миг стала всем чужой, и новой не приобрела, ибо не стала приятельницей для Крысы. Будет одна теперь рвать свой кусок, пытаясь выжить между двух огней.

Коромысло вопросительно заглянул ей в лицо:

— Все путем, Зинка?

— Лучше, чем надо, — бодрясь, ответила та.

Два охранника Исая в легких рубахах и летних штанах трое суток торчали в засаде в квартире Врюсовой.

Один худощавый с прямой спиной и качающейся походкой. Неугомонный. Не сидел на месте. Целыми днями топтался по квартире из комнаты в комнату и едва слышно насвистывал разные мелодии. Иногда второму это надоедало, и он заставлял его сесть, не маячить маятником перед глазами.

Второй был спокойным, несколько толстоватым, любителем пожевать, он не шастал по квартире, но часто нырял в кухню, в холодильник и беспрерывно жевал, жевал, жевал.

Галина не появлялась, и парни начали терять надежду. Но Исай засаду не убирал. Парни спали попеременке, опустошили весь холодильник. На третью ночь Исай завез им продуктов еще, и охранники поняли, что сидеть им здесь до упора.

Перечитали все книжки, какие нашли у Врюсовой. Тех было всего три. По их внешнему виду, их ни разу не раскрывали. По десять раз на дню перелистывали журналы с картинками.

Днем никого не ждали, вряд ли Галина появится средь бела дня, зная, что ее разыскивают.

Потому для них стало полной неожиданностью, когда в полдень входная дверь тихонько раскрылась, и кто-то вошел в коридор. Дверь в комнату была закрыта, и они не видели, кто вошел, но по шуму определили, что был не один человек.

Вошедшие насторожились, увидав на кухонном столе остатки еды и почуяв свежие запахи пищи. Стало быть, квартира не пустует.

Охранники привстали с мест, приготовив травматы. Дверь вдруг распахнулась, и в проеме возник человек в клетчатой рубахе, черных брюках, с родинкой на носу и с пистолетом в руке.

С той и с другой стороны на лицах мелькнуло недоумение. Несколько секунд длилось молчание.

Парень, открывший дверь, громко произнес:

— Да вы гляньте, тут никак другие гости! У них и пушки при себе! — он еще больше раззявил дверь.

Из коридора на охранников глянули три ствола. Силы были неравны.