Убивают не камни - [40]

— Ну да? — Крыса сделал вид, что удивился. — Неужели такая молва? Тогда бы я должен уже пристрелить тебя, Зинка, а я все еще разговариваю с тобой. Молва ошибается. Я думаю быстрее, чем стреляет мой пистолет! Итак, Зинка, даю тебе тридцать секунд, чтобы ты приняла решение! Подохнуть сейчас вместе с Коромыслом за Судоркина или остаться живой и работать на меня? Выбор серьезный. Учти, соврешь — не прощу, узнаю быстрее, чем ты одумаешься.

— Тридцать секунд? — озираясь, переспросила Зинка. — Это так мало, — она будто искала опору для себя и не могла найти, все теперь зависело только от нее самой, но в любом случае ее мог устроить лишь один выход: остаться в живых.

Крыса ждал.

Зинкины глаза неспокойно бегали по его неброскому костюму, по его туфлям, по крысиному лицу, по прилизанным волосам, избегали его взгляда.

Решение для нее было непростым. Она давно знала Вольдемара, знала, что он верил ей, никогда его не подводила, да и он, впрочем, прислушивался к ее мнению и никогда допрежь не подставлял.

Продать Судоркина было для нее не так просто. А, с другой стороны, каждый в этой жизни идет своей дорогой. Все вокруг продается, и все вокруг покупается. Неизвестно еще, чем закончится вся эта история с гарнитуром.

Но когда начинают драться между собой два волка, волчице лучше отойти в сторону.

Однако в данном случае отойти в сторону у нее не получится и уже не получилось. Вольдемар втянул ее в это дело, а Крыса теперь старательно тащит одеяло на себя. И как знать, может, как раз Крыса и окажется в выигрыше.

Зинка сейчас, пожалуй, сумела бы пустить Крысу по ложному следу, если бы знала, что ему уже известно о ней. Просчет Судоркина был в том, что он не предполагал, что Крыса много знает о его подельниках. И теперь ей приходится это расхлебывать. От того, какое она примет решение, зависит, уйдет ли она с Коромыслом отсюда живой, либо оставит Вольдемара с носом.

Снова, словно плугом, Крыса прошелся по извилинам ее мозга:

— Я знаю почти все. Я предупредил уже Вольдемара, что не потерплю плохой игры, но он, кажется, не понял этого и прислал ко мне тебя.

— Так это твои битюги чуть не положили Вольдемара и Коромысло? — пробила неожиданная догадка Зинку.

Вновь Крыса пробороздил ей мозг:

— Если бы я хотел убить, я бы убил. Не сомневайся, Зинка. Но я только предупреждал, чтобы он убрался с моей дороги. Он залез не в свои сани, забрался на чужое поле, катается и топчется на нем, как слон в посудной лавке, хочет поломать мою игру. Не получиться, я давно веду эту игру, ему в ней нет места. Гарнитура Вольдемару не видать, как собственных ушей!

— Ты бы мог ему сказать об этом сам! — как за соломинку уцепилась Зинка за эту мысль. — Что тебе мешает? Не заставляй меня делать больше, чем я могу. Чего вы делите? Вы же с ним когда-то одну похлебку хлебали.

— Да, когда-то на зоне мы с ним делили одну пайку на двоих, — презрительно вспомнил Крыса. По лицу пробежала волна, по которой можно было угадать, что вспоминает он об этом с внутренней брезгливостью и отторжением, сожалеет о том, что такие страницы были в его прошлом, что они связаны с Вольдемаром. Между тем, совсем порвать с ним не мог и полностью оплевать то время тоже не мог. Явно его раздирали противоречия. Он метался между двумя полюсами, ища золотую середину меридиана, ища свой экватор. — Однажды он меня прикрыл от братвы, — сказал, смывая с лица презрительное выражение, и на нем как будто появилось нечто похожее на чувство благодарности. — Мы в корешах ходили. Это потом мы разошлись. И какая бы обо мне молва ни ходила, я все-таки не могу отправить одним махом в расход бывшего кореша. Я предложил ему мирно убраться с моей дороги, но он не понял. — Крыса нахохлился. — А вот теперь я на него расставлю капканы, и одним из капканов станешь ты, Зинка.

— А если я не соглашусь? — неуверенно спросила она, чуть прикусив нижнюю губу.

Посмотрев так, как будто удивился нелепому вопросу, на какой она сама знала ответ, Крыса сказал:

— Ты уже согласилась, Зинка.

И она промолчала.

— Не тяни время, Зинка! — подтолкнул ее Крыса. — Я дарю тебе бабки и жизнь, а также удовольствие работать со мной.

— Бабки я выиграла сама! В честном поединке! — возмущенно парировала она. — А что касается удовольствия, тут, как посмотреть. Вы, мужичье, всегда переоцениваете себя! Какое от вас может быть удовольствие без стимула? Выиграть то, что стоит на кону, вот это стимул, вот это удовольствие.

Крыса посмотрел в зеркало в витом обрамлении, которое висело на стене сбоку от него, пригладил волосы:

— Выиграть мало, Зинка, надо еще сохранить! — сказал негромко, сделал паузу и произнес требовательно. — А теперь постарайся выиграть собственную жизнь! И смотри, тоже не переоцени своих сил. Вам, шалавам, это свойственно так же, как и нам. Разница лишь в том, что мы умеем давать задний ход, когда нужно, а вы вытаращите свои зенки и прете напропалую до поросячьего визга. Так что не оступись сейчас. Здесь визг не поможет. Включай мозги. И если они у тебя правильно сработают, потом будешь получать удовольствие. А теперь, хватит тянуть время, Зинка, рассказывай все по порядку, что знаешь! Я жду!