Убивающий взглядом - [25]

— Дядя Мень!

Данил нащупал брючный ремень, кожу живота, оголившуюся под задранной футболкой, что-то липкое и, наконец, руку, пытаясь нащупать пульс.

— Дядя Мень! Мама!

Мысль о матери заставила его оставить тело, перескочить и броситься в комнату.

— Мама!

Судорожно нащупав выключатель, Данил щелкнул им, торопливо озираясь.

— Мама!

Женщина лежала с закрытыми глазами на диване, свесив белую обнаженную руку до самого ковра.

— Мама.

Данил судорожно сглотнул, даже не пытаясь пошевелиться. Со своего места он видел маленький пятачок крови, огнем горевший на голубом халате на груди женщины, ее бледность и синеву под глазами, растрепанные пшеничные волосы, испачканные на затылке бурым, и сердце его холодело от страха перед уже свершившимся. Его начало колотить мелкой дрожью, с усилием он поднял руку и провел ею по лицу, не понимая, почему она вдруг стала мокрой. Он не мог вымолвить ни слова, не мог даже вздохнуть, не мог сделать ни шага так, словно перед ним стояла стена. Он натолкнулся на нее, задыхаясь, рванулся назад и побежал. И снова он налетел на тело китайца, чуть не упал, но удержался и, перепрыгнув его, выскочил вон.

Его всего трясло от сдерживаемых рыданий. Сам не зная, зачем, он подбежал к машине, с размаха упал на водительское сидение. Он плохо видел освещенный фонарями двор. Ему хотелось бежать. Наверное поэтому он, даже не отдавая себе отчета, завел мотор и заставил машину резко рвануть с места, почти не видя ничего из-за слез, застилавших глаза. Зубы его стучали, он ртом ловил воздух и мчался, мчался, пока силы не оставили его. Тогда он остановил машину, упал грудью на руль и разрыдался в голос.

Все, что случилось, едва укладывалось в его голове. Как, за что, почему такое могло случиться. Он не плакал с тех самых пор, когда мотоцикл сбил его единственного друга Ванечку, и теперь слезы давались ему с трудом и с болью.

Перестал он плакать потому что совсем обессилил, откинулся на сидении и затих, глядя перед собой в темноту.

Нужно было возвращаться. Что нужно было делать дальше, он не знал, просто повернул машину и поехал назад.

Теперь уже у ворот и на пустыре собрались машины: две милицейские легковушки, «Скорая помощь», которые почему-то не въезжали во двор, хотя ворота оставались открытыми.

Данил увидел, как два человека: мужчина и женщина в белых халатах, прошли к «Скорой» и сев в нее, с шумом захлопнули дверцы. Машина развернулась и уехала, уступая место микроавтобусу, который уже сворачивал с дороги. Это была мрачная машина, прозванная «труповозкой». А из ворот вышел мужчина в штатском, огляделся и направился к Данилу.

Не зная, почему он это делает, Данил развернул свою машину и помчался прочь от этого места. Немного успокоившись, он мог уже думать.

Кто был убийца, кто вызвал милицию и «Скорую». И где сейчас Игорь Николаевич, который должен был ждать его на даче. Данил даже не знал, жив ли он или и его труп лежал в одной из комнат.

Было одно место, где он мог бы спокойно подумать. Недалеко, в поселке жила женщина, время от времени приходившая на дачу помочь Лиде с уборкой комнат.

Звали ее тетя Лена и к ней Данил направлял сейчас свою машину.

Не смотря на позднее время в доме женщины горел свет и работал еще советский цветной телевизор.

Дверь, по деревенским обычаям, была открыта. Собака, гремя длинной тяжелой цепью, бросилась было к Данилу, идущему к крыльцу, рявкнула один раз и тут же отступила, вяло помахивая хвостом.

Парень поднялся на крыльцо и заглянул в сени.

— Тетя Лена, тетя Лена.

— Это кто? — раздался из комнаты голос хозяйки, и в окно выглянула ее единственная дочь Марина.

— Мама, это Данил. Здорово.

Данил только кивнул, скрываясь за дверью.

— Что? Не пу…

Женщина вставала со старого, купленного лет 40 назад кресла.

— Ты? Зачем?

— Вы знаете, — вырвалось у Данила.

— Что ты, ничего я не знаю, я вот дома телевизор смотрю.

Данил опустил голову, качая ею, а женщина, кивая в ответ, стала смахивать с глаз слезы.

— Что мне делать теперь, тетя Лена? — прошептал парень.

— Да, да, понимаю. Но вы богатые, вы сможете. А куда нам с Маринкой деваться, куда бежать, когда все, что у нас есть, вот тут.

— У меня больше ничего нет, — выдавил Данил. — Вы были у нас сегодня?

Женщина отрицательно качала головой, потом замерла, огляделась.

— Маринка, запирай ставни. Ты на машине сюда приехал?

— Нет, в лесу оставил.

— Молодец. Сядь, не маячь перед окном. Что я тебя спросить хочу. Этот Игорь Николаевич, он отец тебе или как?

— Или как.

— Слава богу.

— Он жив?

— Да лучше бы его взорвало, приподняло и об землю шарахнуло.

Тем временем вернулась Марина, заперев ставни.

— Ты, девка, иди на кухню, ставь чай, Данила будем угощать. Слушай, парень, только после уже не переспрашивай. Пришла я к вам, значит, помочь занавески, да покрывала постирать, смотрю, там машина этого твоего отчима. Вхожу, глядь, он пистолетом на мать твою смотрит. Я и выскочила вон. Вот, думаю, на семейную ссору наткнулась, лучше уж после приду. Бегу, значит, прочь и слышу, позади выстрелы, как бомбочки детские перед Новым Годом. Бах, значит так, бах. Я уже в бору была, так даже за деревом укрылась. Тут мимо машина ваша промчалась. Вот так.