Убить зверя - [110]

И тем не менее Чагирь рискнул…

Теперь свора уверенно и цепко стала на след беглых зэков и довела Егора до крутого склона, за которым начинался хаос из скал, ложбин и уродливых сосен, державшихся на юру благодаря не толщине ствола и прочности корней, а из-за приземистости и широко раскинутых крученых-перекрученых веток, дробящих воздушные потоки, вследствие чего деревья выдерживали любые бури.

Егерь решил устроить привал на берегу ручья, берущего начало среди скал Громовика – там, где сахарно белел так и не растаявший за лето снег. До темноты оставалось еще часа три, но он понимал, что должен прежде всего хорошо выспаться, так как до следующего привала, во-первых, нужно еще дожить, а вовторых, когда появится возможность хотя бы отдохнуть, Егор просто не мог знать. Он понимал – погоня вступает в завершающую фазу; а это значило, что с завтрашнего утра, по меньшей мере на сутки, о сне можно забыть.

Костер он разжигать не решился, обошелся вяленым мясом и сухарями – на всякий случай, чтобы ненароком не выдать Чагирю свое месторасположение. Места кругом были нехоженые, дикие, а потому даже запах дыма мог подсказать беглому пахану, что Сатана совсем рядом. Немного поразмыслив, Егор избавился и от продуктов для собак, бросив им всю вяленую без соли рыбу, которая у него еще оставалась, и часть немного заплесневевших сухарей. Как ни обидно было это сознавать, но при подъеме на Громовик псы станут для него обузой, и егерь решил их оставить здесь, у подножья хребта. Он знал, что свора не пропадет. Собаки были обучены сколь угодно долго оставаться без хозяина, терпеливо ожидая его возвращения – где бы то ни было. Тем паче Егор не переживал из-за корма для псов: Уголек под предводительством Неры мог загнать даже сохатого. Но в этом году расплодилось много зайцев, а потому егерь был уверен, что свора оставит красного зверя в покое, и будет охотиться лишь на косых, нежное жирное мясо которых собаки ели с большим аппетитом, чем сухую и жестковатую оленину или лосятину.

Засыпая, Егор с тревогой думал о беглых зэках – они уже имели оружие…

Он оказался прав, когда предположил, что Чагирь мечтает раздобыть ствол и пойдет ради этого на все. Но как он узнал, где можно добыть ружье? Это был вопрос. И тем не менее, группа пахана вышла точно на заимку ненца Хойко, появившегося в прикордонье около десяти лет назад. Он привез с собой жену по имени Яляне и двухгодичного сына. Что побудило ненца бросить родное стойбище и убраться от него подальше, за тридевять земель, так никто и не узнал. Хойко не стал селиться ни в одной из деревень округа, а, будучи великолепным охотником-промысловиком, заключил договор с заготконторой и отправился в настоящую глушь, на Бабаеву заимку, существующую с начала столетия. В революцию там скрывались сначала красные партизаны, а затем бандиты, грабившие золотоискателей. Гораздо позже, уже по окончании Отечественной войны, Бабаева заимка приютила каких-то богоискателей, но они прожили недолго и померли почти в одночасье, все девять человек, чем вызвали разные пересуды среди жителей таежных поселений, постепенно превратившиеся в истории-страшилки. Тем не менее Хойко не поверил в нечистую силу, оккупировавшую Бабаеву заимку, и устроился там надолго. Правда, сына он все-таки отправил в школу-интернат, но сам перебраться поближе к цивилизованным местам отказался наотрез.

Чагирь застал Хойко врасплох. Тайга – это не побережье Черного моря, где можно безбоязненно ходить и днем, и ночью не то что без оружия, но и вообще в одних плавках. Изредка в ней пропадали не только бесшабашные, плохо приученные к таежным условиям, золотоискатели, но и опытные охотникипромысловики имеющие ружья и собак. В тайге незнакомый человек всегда опасность; тем более, вооруженный. И это Хойко знал хорошо. Однако каким-то образом Чагирь его перехитрил. Когда след беглых зэков привел Егора на Бабаеву заимку, егерь обнаружил мертвого ненца и едва дышавшую Яляне.

Она была довольно искусно (с бандитской точки зрения) исколота ножами – так, чтобы не истекла кровью и не умерла, и в то же время чтобы не смогла долго протянуть без медицинской помощи.

Егор сразу понял задумку Чагиря. Бандит знал почти наверняка, что Сатана идет по пятам, и потому подстраховался таким жестоким образом. Он был на все сто процентов уверен, что егерь не оставит умирать раненную женщину; значит ему придется возвратиться в обжитые места с нелегкой ношей в виде Яляне.

Тем временем беглые успеют одолеть Громовик, а там хоть трава не расти – до железки рукой подать. И никакие заслоны не остановят беглых бандитов, потому что их вел сам Чагирь. А пахан ничего не делал наобум; скорее всего, на железнодорожной станции зэков ждали одежда, надежные документы, деньги, грим, чтобы немного подправить внешность, и билеты в центральную часть страны. Егор, проживший все эти годы в ожидании побега убийцы своих родителей, настолько проник в образ и мысли своего злейшего врага, что совершенно не сомневался – так оно и есть.

Чагирь просчитался. Но не в той части замысла, которая касалась лично Сатаны – егерь и впрямь намеревался доставить ее в ближайшую больницу, хотя до нее и было около двадцати пяти верст. (Правда, такое решения он вырвал из своего сердца с отчаянием и болью). Однако закаменевшая от горя и потери крови женщина наотрез отказалась от помощи Егора. Она лишь повторяла, как молитву: "Убей их, убей их, убей их…" К счастью, у егеря была военная аптечка, которой снабдил его Кривенцов. Перевязав раны, сделав несколько нужных в таких случаях уколов и накормив Яляне горячим бульоном, Егор написал обстоятельную записку с описание случившегося. Он спрятал ее в просмоленный мешочек, привязал донесение к ошейнику самой смышленой из все своры ищейки, кобеля по кличке Полкан, и приказал ему найти Блинкова (таким образом он пытался приспать больную совесть). Предполагая нечто подобное, егерь попросил капитана отрезать кусок его портянки, и теперь пес мог разыскать помощника начальника лагеря где угодно – Полкан обладал поразительным верховым чутьем. Его отцом был Уголек и самая лучшая лайка, которую только можно было сыскать в таежных деревнях. Егор выменял пса еще щенком на одного из своих зверюг – для того, чтобы улучшить потомство.