Убить Троцкого - [8]

– Ну, отец, ты даешь… – присвистнул Михаил, пнув цепи кандалов, замурованные в стене.

– Пытошная как пытошная, – ерничая, засмеялся отец. – Работа такая. Ты главное не видел, пошли в другую дверь.

Вторая комната напоминала какую-то смесь арсенала с бакалейной лавкой. С одной стороны стояли несколько ящиков с различными консервами, галетами, чаем, сахаром, винами и водкой, с другой – на стеллажах стояли четыре ручных пулемета, карабины, пистолеты, револьверы, маузеры, диски к пулеметам, несколько ящиков патронов, динамитные шашки, ручные гранаты, холодное оружие, включая и арсенал восточных единоборств – различные шипы, сюрикены[6], самострелы, альпинистское снаряжение – все, с чем Михаил был знаком с самого детства. Этим оружием ранее заведовал его японский дядька и сэнсэй Митихата. Там же лежали световые и дымовые гранаты – непременный набор любого ниндзя. Воздух в подземелье оказался на удивление свежим и сухим.

Будто бы отвечая на мысленный вопрос Михаила, отец рассказал о подземном ходе, который выходил за полкилометра в Лисью балку, о системе вентиляции; затем повел его еще в одну комнату. Здесь стояли кожаный диван и стол с целым набором различных граверных инструментов. Когда-то в детстве известный фальшивомонетчик научил Михаила неплохо им пользоваться. Этот человек входил в команду особых агентов его отца и сейчас, насколько ему это было известно, жил в Москве, в районе Хитровки. В комнате отец показал Михаилу замаскированный сейф, механизм маскировки которого был аналогичен механизму в склепе, и сообщил ему цифровой код. В детские годы аналогичные сейфы Михаил мог, при наличии времени, вскрыть с помощью одного стетоскопа.

В сейфе хранились различные яды – от временно парализующих до мгновенно умертвляющих. С их действием Михаил также был знаком. Здесь же были восемь широких поясов, набитых золотыми червонцами, каждый – на пять тысяч рублей.

– Об этом тайнике, – отец обвел рукою помещение, – знаем только ты и я. Возможно, нам еще придется вернуться в эту страну, так пусть у нас здесь будет база. В случае необходимости все это может нам сгодиться… Завтра мы уезжаем, и полагаю, что дней через десять уже будем в Париже.

Эта война не наша. Со своим народом Муравьевы никогда не воевали, будь он красным, белым или серо-зеленым в крапинку. Великая Россия еще возродится; и мы, и наши потомки еще будем служить ей, а не судить ее и воевать с ней, – и, будто бы стыдясь своей пафосности, Николай Михайлович махнул рукой и добавил: – Жаль, конечно, что приходится уезжать, но я надеюсь вернуться… Все. Пошли. Тебе ночью предстоит много поработать. Завтра уезжаем.

Возвратившись в дом, они застали в столовой празднично сервированный стол. «Баба Мотя постаралась на славу», – понял Михаил и, быстро переодевшись в чистое, выглаженное белье, новые бриджи, по-домашнему надев стеганую куртку, вышел к столу, где его все уже ждали. Но, несмотря на то что все здесь напоминало старое, доброе довоенное время, разговор за столом отражал настоящее. Со многими друзьями и знакомыми что-то да приключилось: кто погиб, кто арестован, кто пропал без вести. Казалось, не было ни одной семьи из их окружения, которой бы не коснулась костлявая рука войны и революции. И хотя в их семье пока что было все более или менее в порядке (гибель зятя не затронула их серьезно, поскольку эта «скоропостижная» свадьба закончилась его скоропостижной гибелью), в воздухе витало непонятное им чувство тревоги и ожидания очередного несчастья. Ведь при нынешнем положении дел в ближайшее время ничего хорошего случиться и не могло – все это знали твердо, – а плохое могло случиться в любой момент. И опять сердце Михаила пронзила острая боль любви к своим близким и таким родным людям. Долгая разлука только усилила привязанность, а опасность, нависшая над их семьей, о которой он только что узнал от отца, заставила Михаила почувствовать всю меру своей ответственности, как наиболее сильного и подготовленного, за их покой.

После ужина, поцеловав сестру и нежные руки матери, Михаил отправился в свою комнату.

Уже приближался рассвет, когда Михаил сжег последнюю страницу из зеленой папки, переданной отцом. Накрепко запомнив явки, пароли, характеристики, внешние черты и особые приметы агентов, способности и возможный уровень использования каждого из них, – только после этого он разделся и, казалось, провалился в белую крахмальность постели, в которой ему так редко приходилось спать в последние годы.

Видимо, огромное напряжение, испытанное за эти дни и бессонные ночи, чувство безопасности, которое с детских лет ощущал Михаил, находясь в отчем доме, сейчас притупили выработанные им за последние несколько лет навыки постоянной боевой готовности, самосохранения, не раз спасавшие его. И надо же такое – в один из самых ответственных моментов его жизни судьба сыграла с ним трагическую шутку. Он заснул мертвым сном, без сновидений, и проснулся от того, что кто-то резко сорвал с него одеяло.

Тренированный организм автоматически, с первого же мгновения начал анализировать ситуацию. Михаил, не открывая глаз и делая вид, что он еще не проснулся, мысленно перебирал всевозможные варианты, прислушиваясь, принюхиваясь, пытаясь определить степень опасности и возможность ее нейтрализации. Он тут же услышал знакомый глумливо-сипловатый голос: