Убить перевертыша - [4]

— Что хоть с телятами-то? — спросил он, не отрываясь от созерцания окрестностей. — Объяснили бы.

— Объясню. — Сидевший рядом с ним в «Мерседесе» синерубашечник постучал пальцами по спинке переднего сидения. — Им для быстрого роста вспрыскивали гормональные препараты.

Что-то слышал Семен об этом, да, как обычно, пропустил мимо ушей. Спросил, пожав плечами:

— Ну и что?

— Препараты содержат канцерогенные вещества.

— Только-то? Да эти канцерогенные вещества — вдоль всех дорог. У нас возле дорог коров выгуливают, сено косят.

— Это ваше дело. А у нас запрещено.

— И за такое арестовывают?

— И в тюрьму сажают, — ответил эксперт таким тоном, будто выматерил, так что дальше расспрашивать расхотелось.

В полицейском участке эксперт провел форменное дознание. Составив акт и заставив подписать его, он бросил Семену через стол его документы, сказал сквозь зубы:

— Вы можете убираться.

— А Отто Бауэр?

— Что вам до него?

— У меня с ним бизнес.

— Ему будет не до бизнеса. Ищите другого компаньона.

Был уже вечер, когда он вышел на улицу. Окна вторых этажей золотило закатное солнце. Отойдя по брусчатке тротуара метров сто, Семен оглянулся и вслух с удовольствием выматерил полицейских законников, а заодно и всех немцев оптом.

— Зажрались!.. Такое бы мясо по сходной-то цене в какой-нибудь Архангельск!..

И вспомнил читанное: в Америке гормональные препараты при выкармливании скота — обычное дело. Обругал себя за то, что поздно вспомнил. Вернуться бы да сказать. Но возвращаться не хотелось. Да и знал: педантов немцев ничем не проймешь.

"Заграничная прогулка", как он называл эту свою поездку, затягивалась и усложнялась. Надо было срочно звонить домой, сообщать, чтобы не торопились гнать рефрижераторы. Огляделся, соображая, откуда это можно сделать, и вдруг наметанным глазом засек хвост. Парень в белой кепочке, шагавший следом метрах в тридцати, резко остановился и отвернулся, стал что-то внимательно рассматривать. Такое могло провести кого угодно, только не Семена, столько раз игравшего в прятки с переодетыми ментами. Значит, его кто-то и зачем-то пасет. Это не столько испугало, сколько удивило: ведь только что был в полиции…

Семен пошел быстрее, свернул в переулок, чтобы провериться, на мгновение задержался у тускло освещенной витрины уже закрытого магазинчика. Белая кепочка не отставала и, похоже, не больно-то пряталась от него. Подойти бы да спросить: чего, мол, надо? Но сработал инстинкт, и Семен пошел на отрыв. Как не раз бывало дома, резко нырнул во двор, намереваясь проскочить его и уйти на другую улицу.

Но этот немецкий двор оказался, увы, не проходным. Было крылечко с обычной коробочкой для переговоров с хозяином дома, были песочница, детские качели, клумба с цветами, а за ней — глухая стена другого дома. Надо было выходить со двора тем же путем.

Семен обернулся и увидел парня в белой кепочке в двух шагах от себя. Но что особенно поразило: в руке у парня угольно чернел пистолет с толстой насадкой глушителя.

Никак не ожидал Семен, что в такой тихой расхваленной Германии нарвется на обыкновенного гопстопника. Дома-то, может, и отбрехался бы, отботав по фене. А как материться по-немецки?..

— Давай! — по-русски сказал парень и протянул левую руку знакомым жестом официального чина, не допускавшего возражений.

— Чего давать? — спросил Семен, торопливо соображая: если русский стопарь, то можно побрехаться, а если немецкий?..

— Документы. Все.

Медленно, стараясь тянуть время, Семен достал паспорт, но парень вдруг шагнул к нему вплотную, ткнул глушителем под ребра и ловко вытряхнул из карманов пиджака все, что там было.

Темнело, единственное выходящее во двор окно дома не светилось, и было ясно, что орать, звать на помощь бессмысленно.

И тут Семен увидел долговязого старика. Думал, грабитель испугается, но тот только скосил глаза на пришедшего, и Семен понял: напарник. А в следующий момент узнал его: тот самый пенсионер, у которого в вагоне вывернул карман.

— Он? — не оборачиваясь спросил парень.

Пенсионер подошел, и Семен близко увидел тусклые, с желтизной и какие-то пустые, как у змеи, глаза.

— Он, он, давай кончай.

Тут Семену стало по-настоящему страшно.

— Вы что, мужики? Я же не взял ничего, только посмотрел.

— Кончай скорей, — безразличным тоном повторил пенсионер.

— Вы что?! За бумажки?! Я хотел в окно выкинуть, пожалел…

Выстрела не слышал никто — ни прохожие на улице, ни хозяева этого глухого дома, ни сам Семен.

2

Тяжелый «Боинг» третий час шел как по струне, строго выдерживая заданную высоту — 30 000 футов. И все это время, как струна, тянулась внизу Великая Сибирская железная дорога. Теперь, после трех часов полета над ней, Инспектор с полным основанием мог назвать ее «великой», ибо ничего подобного не видел за всю свою жизнь.

Ему не надо было, выворачивая голову, глядеть в иллюминатор. Все, над чем пролетал «Боинг», высвечивалось на большом экране в любом увеличенном размере, и при желании можно было даже заглядывать в окна вагонов, бегущих внизу тонкими змейками поездов. Можно было и вообще не лететь: то же самое он видел бы на точно таком же экране, сидя в своем кабинете на берегу лазурного моря.