Убить голыми руками - [36]

В памяти Дэмуры резко запечатлелся каждый кадр той трагической киноленты. Он знал, что никому не посмеет открыть чувства, какие охватили его тогда: смесь гордости и отвращения, а затем острое чувство стыда, когда он уловил нотки удовлетворения в собственном голосе. «Ну, каково твое мнение?» – поинтересовался у него Шеф, и он чуть ли не с гордостью ответил: «Каратист. Работает в манере традиционной окинавской школы… и работает очень неплохо». Хорошо хоть сдержался от похвальбы: я, мол, так и знал и мог это заранее предсказать. И действительно, если пораскинуть умом, кто же еще мог прикончить Адзато, как не очень хороший каратист, обученный подлинному искусству боя, а не жалкой пародии на него! Дэмура внутренне торжествовал, что этот трагический случай доказал превосходство древних принципов боя нагляднее, чем любая газетная статья, интервью или показательные соревнования. Но сам факт убийства в то же время и дискредитировал школу, показав людям, что каратэ не просто вид спорта, как подает его реклама, а смертоносное оружие, тень мрачного прошлого. А оружия при теперешней жизни и без того хватает. В этом бою справедливость была на стороне Адзато, ведь убийца дрался за деньги, по сути, продав свое искусство, как продают лом или пистолет. И Дэмурой вновь овладело то же чувство, что и после просмотра: даже не будь он официальным стражем порядка, он все равно должен покарать неизвестного каратиста за надругательство над древним искусством.

Дэмура прикрыл глаза и вновь увидел перед собой человека в маске, вынырнувшего из-за ограды, и Адзато, принявшего боевую стойку. Затем, словно при киносъемке, когда один план сменяется другим, Адзато исчез, а против бандита в маске стоит он сам, Дэмура. Он чувствовал, как дыхание его замедляется и окружающий мир перестает существовать. Дежурные с улыбкой переглянулись. Задремал наш старик!

Бездыханное тело Эноеды валялось в подворотне. Сотни людей проходили мимо, не обращая на него внимания, а иные досадливо отворачивались: еще один пьянчужка! Затем мужчина, который жил в том доме, наклонившись, потрепал Эноеду по плечу: «Эй, приятель, и долго ты намерен тут спать?..» Вызванный им полицейский лишь бросил взгляд на проломленный череп и тотчас же дал знать в окружную следственную часть, а прибывший на место происшествия сыщик, изучив документы убитого, известил полицейский участок в Синдзюку. Дэмура, не колеблясь ни минуты, позвонил в центральный отдел расследования убийств, и Куяма впервые в жизни без вызова, самочинно вторгся в кабинет к Шефу. Дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы руководствоваться в своих поступках соображениями престижа. И Дэмура и Куяма прекрасно понимали, что гибель Эноеды непосредственно связана с расследованием по делу Адзато. Куяма, хотя и неохотно, но все же попытался убедить в этом Шефа.

– Значит, ты утверждаешь, будто этот инспектор работал на тебя?

– Да, – бледнея, ответил Куяма. Если Шеф сейчас и не задаст ему столь логичный вопрос, – с какой это стати сотрудник центрального отдела расследования перепору чает то, что входит в его прямые обязанности, и без того перегруженному работой инспектору окружного участка? – он сделает это исключительно из уважения к погибшему полицейскому. Но рано или поздно этот вопрос прозвучит.

– И что же он делал?

– Не знаю.

Не будь ситуация столь кошмарной, Куяму позабавило бы выражение лица Шефа. Господин Кадзэ если уж не каждый день, то по нескольку раз на неделе говорил или цавал понять своим подчиненным, что нет в их профессии ничего такого, с чем бы он не сталкивался. Однако заяв-пение Куямы явно было ему в новинку.

– Ты хочешь сказать, будто поручил ему работу, а сам и понятия не имел, чем конкретно он занимался?

– Да, – признался Куяма.

Шеф продолжал бы свои расспросы до бесконечности, но, к счастью, им пора было выезжать на место происшествия. В машине все сидели молча. Шеф, возможно, придумывал десяток разных вариантов постановки последнего вопроса, а Куяма воспринимал происходящее как дурной сон. С включенной сиреной, визжа тормозами, полицейский автомобиль подкатил к роковому месту. Кордон почтительно расступился перед ними, и они с уверенным видом подошли к небольшой группе людей, столпившихся вокруг трупа. В течение всей своей предшествующей служебной карьеры Куяма был бы счастлив, попади он в участники столь эффектной сцены. Сейчас же он не испытывал никакой радости. Слушал, как Шеф задает протокольные вопросы, словно по ответам мог бы установить нечто такое, что ускользнуло от внимания усталых детективов. Труп обнаружил водитель автобуса, возвращавшийся с работы. У Куямы зародилось чудовищное подозрение. Рассеянно слушал он заключение врача о том, что череп пострадавшего проломлен, и все более утверждался в своей мысли.

– Как вы сказали, господин доктор… чем был нанесен удар?

– Затрудняюсь сказать определенно. Судя по всему, каким-то тяжелым и твердым предметом. Но что это за предмет, установит лишь лабораторный анализ.

– Руками его убили. Голыми руками, – вмешался Дэмура. До этой фразы Куяма и не заметил старого сыщика, который с угрюмым видом стоял возле полицейского оцепления. Остальные сотрудники отдела, кто видел Дэ-муру впервые, с удивлением воззрились на старика в потертом костюме. Куяма же при виде старого инспектора неожиданно для себя испытал чувство уверенности. Кто-то пренебрежительно отмахнулся от слов Дэмуры, а полицейский врач неохотно пожал плечами, не исключено, мол, хотя он со своей стороны считает такое предположение маловероятным. Шеф не вмешивался в пререкания. Он молча опустился на корточки и осторожно, не дотрагиваясь, осмотрел голову жертвы. Затем поднялся и утвердительно кивнул, не говоря ни слова. Зато Куяма чувствовал, что больше не в силах молчать.