Убить Генри Киссинджера! - [36]

– Бежим скорее! – тихо попросил князь. – Пока палестинцы не пришли сюда, чтобы взять на память наши останки.

Он помог Грину подняться. Тот еле держался на ногах. Элеонору сотрясал непрерывный истерический плач. Кое-как вся троица выбралась наконец на дорогу. Грузовик продолжал гореть. Почва метров на триста вокруг была покрыта толстым слоем пепла и сажи, едкий запах дыма раздирал легкие. Находись они рядом с цистерной, от них не осталось бы даже следов. Американец только теперь стал по-настоящему приходить в себя, он покраснел, отвернулся от Элеоноры и зашел ей за спину, стыдливо прикрываясь руками.

Вдалеке послышались звуки пожарной сирены. Пожарники из Ахмади мчались на помощь. В этой напитанной нефтью стране весьма предусмотрительны во всем, что касается огня.

Малко остановился, он был снова близок к обмороку.

– В следующий раз, – через силу улыбнулся он, – мы отправимся на танках «Т-34». Уж это будет надежно!

– Проклятая сила! – неожиданно вскричал Грин. – Иранец! Ну конечно же, иранец, эта сволочь! Это он нас продал!

– Не исключено, – пожал плечами князь.

По шоссе двигалась колонна машин. Минут через пять подъехал «джип», из которого выскочила целая куча арабов, застывших от ужаса при виде страшных полуголых людей в обгорелых лохмотьях, покрытых копотью и кровью.

– Чаржах здорово позабавится, – успел шепнуть Малко перед тем, как без чувств опуститься на землю.

* * *

У князя было ощущение, что он весь исхлестан гигантской плетью. Голова невыносимо болела и кружилась, но, слава Богу, он цел и невредим.

Абу Чаржах лоснился, словно огромный кусок сливочного масла, однако выпуклые глаза смотрели печально.

– Вас спасло чудо, – сказал он.

– Да, – согласился Малко, – я уже находился по дороге в Мекку, собирался целовать там Черный камень...

– Я счастлив, что вы спаслись, – продолжал шейх, – но скажите мне, почему вы все от меня скрыли? Почему?! Это роковая ошибка!

– Ваше превосходительство, во имя Ричарда Грина умоляю вас меня простить! Кроме того, обещаю вам, что это никогда больше не повторится. Но я бы хотел просить вас об одном чрезвычайно важном для всех нас деле. Послушайте, ведь палестинцы еще не знают, что мы живы. Они сейчас все там. Прикажите их, пожалуйста, арестовать. Как раз на то время, пока Генри Киссинджер будет здесь находиться. Потом делайте все, что вам заблагорассудится...

Шейх долго думал, потом с сомнением покачал головой:

– Эту проблему я обязательно должен обсудить с моим дядей эмиром. Взять на себя подобную ответственность я не могу при всем желании. Но я вам обещаю, что доложу эмиру суть дела во всех подробностях и буду за вас хлопотать перед его величеством. Надеюсь, что эмир со мной согласится. Приходите завтра ко мне на службу, я вам все расскажу.

Малко захотелось расцеловать шейха в круглые щеки, он крепко пожал ему руку, проводил до машины, потом позвонил Элеоноре, чтобы узнать, как она себя чувствует, и сразу лег. День был нелегким.

Глава 13

У Грина что-то случилось с позвоночником – во всяком случае, он не мог подниматься. Бедная Элеонора никак не могла доказать любовнику, что бесчисленные синяки на ее теле – вовсе не следы ударов ревнивого соперника. И все эти мучения испытывать ради того, чтобы вымолить у эмира разрешение арестовать негодяев! Да еще неизвестно, вымолишь ли?..

Малко подымался в узком лифте Министерства внутренних дел Кувейта на шестой этаж к начальнику секретной полиции. Он постучался в довольно грязную дверь и вошел. Неизменные йеменцы, босиком, в шароварах и с золочеными автоматами на коленях, сидели на полу по обе стороны стола, за которым Абу Чаржах рассматривал досье и курил одну за другой сигареты. Без передышки звонили три телефона, шейх, не обращая на них внимания, поднялся навстречу Малко и попросил его сесть.

Подскочил полицейский, таща на подносе чай и кофе.

Князь, сгорая от нетерпения, тем не менее спокойно принялся отхлебывать чай. Шейх снял трубку, и круглое лицо его омрачилось. Малко понял, что если его и ожидает сюрприз, то малоприятный.

– Какие новости, ваше превосходительство?

Шейх прикрыл набрякшими веками глаза:

– Плохие. Люди, о которых вы мне говорили, исчезли.

– Исчезли?! Но...

– Исчезли! – твердо повторил шейх. – Когда на заре мои подчиненные окружили «ферму» Аль-Вафра, она была пуста.

Князь отставил чашечку с чаем:

– Но зачем же было дожидаться утра?

– Я сумел получить аудиенцию у дяди лишь вчера поздно вечером. И задача оказалась настолько серьезной, что пришлось обдумывать ее до восхода солнца.

Шейх казался искренне расстроенным. Малко пытался прочесть правду в его глазах, однако они были непроницаемы. Либо палестинцы действительно скрылись, либо шейх валяет дурака. Малко внезапно охватила ярость: ради чего все – кровь, смерть, пережитая опасность, если это спокойно выбрасывается в помойку? Киссинджер приезжает, а его убийцы спокойно разгуливают на свободе!

Йеменцы восседали неподвижно и строго, как изваяния. Малко постарался сдержаться. Как-никак, Абу Чаржах тоже сделал немало.

Князь опустил глаза:

– Что вы теперь намереваетесь делать?

Шейх потер дряблую щеку:

– К прибытию Киссинджера аэропорт будет обеспечен строжайшей охраной. Приказано открывать стрельбу по всякому, кто без разрешения появится на его территории. К тому же самолет приземлится совсем не в том месте, где его ожидают. Государственный секретарь в сопровождении пятисот полицейских немедленно отправится во Дворец мира, который будет сторожить целая армия. – Абу Чаржах передохнул. – В распоряжение господина Киссинджера предоставят «линкольн континенталь» с пуленепробиваемыми стеклами...