Убить Бобрыкина: История одного убийства - [20]
— Ну, это не к добру, увидишь! — пообещала мать. — К добру не разведется столько воробья. Жить стали хорошо, зажрались, сволочи, как до потопа, вот и поразвилось. Надкусят и в помойку. Пожуют, и тьфу! Вчера, ты представляешь, Саша, обуви коробку, дармоеды на помойку отнесли! Не ношеной почти. По три автомобиля на семью! В Помпее так до извержения было. Катаются в жиру, гребут, ворье! Живут в грехе. Не каясь. Покаются — и снова водку жрать. Да только знай! Господь все видит! Настанет ссудный день и спросится со всех. Уже не долго!
Он недоверчиво смотрел, как мать толчет в кастрюле хлеба крошки, мешая с кислым молоком. «Кутью месит», — он не любил кутью. И к воробьям неплохо относился. «Другое дело — голуби. Вот их бы всех передавить, то это да…»
Мать покачала головой, поежилась, как будто зазнобило, поставила с кутьей кастрюлю на плиту, лампадного достала масла, на табуретку встала, подлила огню. «Потом сама кутью свою не будет, я не буду, воробьи и те.… И в унитаз сольет…» — подумал он. По подоконнику пропрыгал воробей. Слетел, перечеркнув окно на ветку, закачался, кося черничным глазом, хитро посмотрел на мать. Мать тоже посмотрела. Хмурясь.
— Проклятая птица воробей, — вздохнула. — Влетит в окно — жди скорой смерти. И дед твой умер из-за воробья, еще на той квартире. На первомайские окно большое в комнате у них открыто было, бабка стекла мыла. Только отошла в тазу воды сменить, как вдруг воробушек влетел, и шасть туда-сюда: давай под потолком кружится. Дед бабке на подарочек поймать хотел, окно закрыл, и ловит. Воробушек перепугался видно, и с налета об стекло убился. Упал за батарею — дед полез достать. Да так уж и не разогнулся, скрюченный лежал до самой смерти: ни гы, ни мы. Как ты. И все в окно смотрел, смотрел… да так и помер, пух ему земля, с открытыми глазами…
Шишин заморгал, и отвернулся от окна.
— А голуби к чему? — на всякий случай поинтересовался он, хотя считал давно, что много Бог создал того, что никому не нужно. Даже даром.
— А голубь — птица божья, — сказала мать. — На Благовещенье архангел Гавриил принес благую весть Марии, о том, что Спаса она родит, Христа. И голубь белокрылый слетел с небес на Рождество. Благую весть принес. Небесный хор поет на этот праздник радости большие, — мать наклонилась, пробуя кутью. Поморщилась. Закрыла крышкой. — Бабушка твоя, Тамара, очень голубей любила. Так и вижу: сидит на лавочке — в своем пальтишке синем — и зовет: гуль-гуль! гуль-уль! гулюни! И булочку крошит. Они слетятся, хлопают, курлычут. Рябые пестрые, седые. И вся потом в говенном бабушка твоя. И все пальто в помете: светлая ей память, светлая душа! Бывало, скажешь ей: мамуля! У вас-то воротник, смотрите, весь в дерьме… Она не видит. Где, отвечает, Надя? Где? Я говорю: да где? — везде! А вонь такая, Саша, с птичьего помета! Что и не сказать… — сказала мать, опять открыла крышку, закрыла, и к уборной понесла…
Глава 14. Нож
— Что смотришь, идол? Продал, растащил Россею? — спросила мать, и Шишин вздрогнул, обернулся, но мать спросила президента, не его. — Ты, Саша только посмотри, какую лялю наел на наши деньги, паразит! На наши кровные наел, не на свои! — сказала мать, и Шишин равнодушно посмотрел на президента, который продал, растащил, наел.
— Страна переживает…, — начал президент.
— Кровопийца, — сказала мать, и выключила президента пультом.
— А цифра есть? — поинтересовался Шишин, он ждал, чтоб цифры попадались в сыре. Он цифры сырные копил на счастье, с цифры «8» начиная. Теперь в жестяной банке под кроватью единицы не хватало Шишину на миллион.
— Какие цифры, Саша, Бог с тобой! Без цифр теперь фасуют, лишь бы, что не распродали допродать. По триста сорок восемь пошехонский! Из пальмового масла варят все, скоты! Сметану, молоко…. И костромской у них из пальмового масла, и вологодское по семьдесят, и хлеб из нефти. Совесть потеряли, Бога не бояться! И вкус совсем не тот. Проклятая страна!
Смеркалось. Дремы да зевоты овладели миром. Ходила мать, гремела, грохотала, искала что-то, заставляя ноги поднимать, мела, скребла… Над стопочкой сгибая палец стучала в темный пузырек, и нацедив тринадцать на глазок, пила.
— Ох, Саша, что-то худо мне: печет в боку под левым. Печет… и жжет и колет, будто что застряло. Взгляни, не видишь, что? — дрожащим пальцем указала бок. Из бока нож у матери торчал: большой, кухонный, тот которым к посту капусту рубит — ручкой деревянной был вперед.
— Нож у тебя … — дивясь на нож в боку, ответил он.
— А я-то все ищу, ищу его! — всплеснув руками, говорила мать, — совсем дурная стала, осподи прими…
— Достать?
— Не надо, что ты! Нож к дурному снится. Зарежешь ты меня во сне, и наяву зарежешь, понял?
— А это разве я тебя зарезал? — удивился он.
Мать не ответила, вздыхая, подошла к столу, и слепо жмурясь, кипяток дрожащими руками из чайника лила без кружек, на клеенку, на пол… Шишин отшатнулся, боясь ожечься, с ужасом открыл глаза…
— Что смотришь? Пей, давай, остынет! — сказала мать, и Шишин, обхватив руками кружку, отхлебнул пустую воду, без сахара и без завару…
— Постный, — объяснила мать.
— А где твой нож большой кухонный, которым ты капусту бьешь?
Александра Николаенко – художник, писатель. Окончила Строгановский университет, стала одним из самых молодых членов Московского союза художников, иллюстрировала детские и взрослые книги. В 2017 году стала лауреатом премии «Русский Букер» за дебютный роман «Убить Бобрыкина». Федя Булкин живет с бабушкой, а родители его в командировке – строят Град Небесный. Главная Федина мечта – добраться туда, к ним. Для этого он учит таблицу умножения, пишет письма Деду Морозу и Ленину, спорит с Богом и, конечно, взрослеет, не забывая откладывать деньги в кошку-копилку на билет до Града.
Антон Павлович Райский, немолодой, некогда популярный писатель, от безделья плюет с балкона в соседей. Однажды утром он, плюнув в очередной раз, случайно попадает плевком на лысину знаменитого критика Добужанского.Напуганный и несчастный, Антон Павлович находит себе утешение в шахматах: расставив на доске фигуры, он называет именем оплеванного Добужанского черную пешку и с удовольствием «съедает» опасного критика.Следующим днем Добужанский ломает шею.Вечером Антон Павлович вновь обращается к шахматной партии…Все идет согласно воле игрока, пока тот внезапно не понимает, что сам стал фигурой на этой доске.
Если бы вам кто-нибудь сказал, что у вас на плече сидит шушера? Разве вы бы поверили? А они, между прочим, вполне реальные жители большого города, только невидимые нашему глазу. Вот и устраивают эти шушеры неприятности простым гражданам. А еще то светофор неожиданно встанет на пути, то кодла повстречается, то ведьма в окне напротив, то черт, призывающий сделать доброе дело…В общем, стоит быть начеку: скучать точно не придется!
Ближайшее будущее. Люди обрели бессмертие. Посредством усилителей, вживленных мозг, и сети ретрансляторов текущая конфигурация личности непрерывно фиксируется на параллельных носителях ("базах") и при умирании тела инсталлируется в новое. Процесс умирания, расставания со старым телом и возможность заглянуть в потусвет стали увлекательными приключениями. Обстоятельства смерти имеют значение. Организацией соответствующей ситуации, постановкой смерти занимается каюр. Профессия нелегальная, все события смерти расследуются демографической полицией.
Молнегорск окутан тайной. Многие ее хотят разгадать, стремясь попасть за Стену внутри города. А теперь, после очередного загадочного убийства и изоляции района, искатели приключений нахлынули с новой силой. И не все из них остались в живых, по возвращению домой. Полиция в замешательстве, ведь люди умирают дома, без следов насилия, за закрытыми дверьми и с каждым разом это все меньше похоже на случайность. Александра загадочные события также не обходят стороной, и он оказывается в самом их центре. Едва отпраздновав 16-летие он понимает, что с ним что-то не так.
Герои рассказов – простые люди, которые нас окружают. Что их тревожит? Чем они озабочены? С первых страниц становится ясно, что это не герои, а, скорее, антигерои – во многом ограниченные, однобокие личности, далёкие от чеховского идеала. Сюжет центрального рассказа «Стезя» – это история о маленьком человеке. Забившись в квартиру-каморку, он, как рак-отшельник, с опаской взирает на окружающий мир. Подобно премудрому пескарю Щедрина или Обломову Гончарова, он совершенно оторван от реальности, но не лишён проницательности и пытливого дерзкого ума.
В сборник прозы ленинградского писателя, лауреата Государственной премии РСФСР, включены новая повесть «Свирель на ветру», а также ранее издававшиеся повести «Первые проталины» и «Орлов».
В повести ставятся острые нравственные проблемы неуставных отношений в воинских коллективах. Для массового читателя.
«Водная пирамида» — роман автобиографический, бытовой, одновременно — роман философский и исторический, открывающий широкую картину балканской жизни. Центральный герой романа, Отец — беженец, эмигрант, который ищет пристанище для себя и своей семьи. По-балкански неспешно автор расплетает перед читателем «запутанные и частенько оборванные нити судеб» в поисках выхода из «балканского лабиринта».