Убили Гангрену - [18]

– Плевать я хотел на телевизор и телефон. Все это у меня и дома есть.

– Как можно! Вам необходимо пройти курс лечения в стационаре под наблюдением врачей.

– Нет, нет и нет! Домой! У меня есть знакомая медсестра, если нужны уколы – она проведет курс лечения. А если таблетки – я и без наблюдения поглотаю. Так что пишите рецепты, рекомендации, давайте справку и вызовете мне такси. Будьте добры, исполняйте.

– Простите, Олег Павлович, но мы не в милиции, а в больнице. И здесь я командую…

– Я сказал – домой! – рассердился Малышев.

– Я понимаю, вы пережили травму, вы в шоке… начал было уговаривать больного хирург, но Малышев так глянул на него, что он умолк на полуслове и после долгого молчания, тяжело вздохнув, согласился отпустить Малышева домой.

Дома Малышеву стало еще хуже, одолела тоска. Угнетала тишина. Мягкий диван превратился в пыточную камеру, на экран телевизора не поднимались глаза – все опротивело. Только телефон еще как-то разряжал гнетущую обстановку. Здоровой правой рукой он снимал трубку с аппарата и набирал первый всплывший в памяти номер. Но на другом конце, куда звонил Малышев, царило молчание. Вдруг Олег Павлович осознал, что набирает номер домашнего телефона Игоря Костикова.

– Черт! – выругался он вслух. – Зачем я ему звоню? – и отошел от аппарата.

Но через несколько минут не удержался и снова стал терзать телефонный диск. Надо узнать, получил Костиков информацию от капитана Красильникова или нет. Повод нашелся, следовательно, до Костикова просто необходимо дозвониться. Но только в шестом часу вечера он смог переговорить с Игорем. Узнав о том, что заказанная информация к Игорю поступила, он с гордостью похвалил своего подчиненного, потом вспомнил о том, что исчезла у Костикова родственница, поинтересовался:

– Ну, а бабуля твоя не нашлась?

– Все в порядке. Баба Дуся вернулась домой в целости и сохранности, – сообщил радостно Игорь.

– Это хорошо. А я, понимаешь, хотел со студентом встретиться… ну, с тем, из твоего списка, с Зубковым Александром. И, понимаешь, в аварию попал. Водителя жаль, такой парень! Эх, жизнь сволочная…

– А ты как? – встревожился Игорь.

– Жив, как слышишь. Сотрясение мозга, перелом левой руки… Все кости болят… Но это чепуха. Петра жалко. Так и стоит парень перед глазами.

– А почему ты не в больнице? – удивился Игорь.

– А что мне там делать? Голову забинтовали, гипс на руку наложили, уколов в зад насовали, рецепты на руки получил. Не могу я протирать казенные простыни да жрать халявные харчи.

– А кто тебе будет готовить?

– Как-нибудь перебьюсь. У меня ресторан под боком, буду заказывать обеды и ужины на дом.

Игорь обещал заскочить к нему, Малышев удивился: кто мог о нем вспомнить, друзей Малышев домой не приводил, он не любил показывать свою холостяцкую квартиру не потому, что она была неубрана, нет, за чистотой Олег Павлович следил, с пылью и грязью боролся, как с заклятым врагом. Просто ему не нравилось, когда гости удивлялись голым стенам и спартанской обстановкой квартиры. Единственное достояние – был «Панасоник» и книжный шкаф, заполненный до отказа литературой по уголовному праву и криминалистике.

Он открыл двери и в недоумении застыл на пороге.

– Войти можно, товарищ майор? – перед ним стояла женщина его мечты.

– Иришка? – Малышев почему-то заговорил шепотом. – Ты?

– Не ожидал? – она подарила ему ослепительную улыбку. – Н е могла же я оставить больного без внимания. Ну что, так и будешь держать меня на лестничной площадке?

– Прости… Заходи, пожалуйста. У меня, конечно, как у любого холостяка, небольшой бардак, но я надеюсь на твою благосклонность и понимание. Ты не осудишь меня…

– Ни в коем случае, – шутливо ответила Ирина, – давай, показывай свою холостяцкую берлогу.

Берлога оказалась из трех комнат чешской планировки, с прекрасной лоджией, с видом на Волгу.

– А тут в общем-то неплохо. Просторно. И вид из окна великолепный. Женской руки явно не хватает. Вот здесь, – она указала на стену, – я бы повысила какую-нибудь картину. Левитана, например, или Куинджи.

– На подлинники пока нет средств, – улыбнулся М а лышев, не отрывая взгляда от любимой женщины, – а копии я не люблю.

– Какая разница? – пожала плечами Ирина. – Если копия выполнена рукой на стоящего мастера, она, как и подлинник, радует глаз.

– Возможно. Я как-то не думал об этом.

– Кухню покажи.

Малышев молча указал рукой в сторону кухни. Его охвати-

ло такое волнение, что голос пропал, и все слова растерялись.

– О! – воскликнула Ирина, оглядев шкафы. – Тут можно три месяца жить, не заглядывая в магазины. Что тебе приготовить на ужин.

Олег Иванович стоял на пороге кухни, опираясь плечом о косяк и молча любовался хрупкой подвижной женщиной, ворвавшейся в его холостяцкую жизнь. Если бы не авария, она даже не взглянула бы в его сторону. А теперь снизошла до того, что собирается кормить его ужином! Вот она – превратность судьбы! Что, что ему теперь делать? Вот она – рядом, женщина, о которой он столько лет страдал, проводил бессонные ночи в мечтах о ней! Только работа спасала от глупостей, да еще каких! Одно время ему казалось, что вышибают клин клином. Не отвечает взаимностью одна женщина – надо найти другую! И находил. И не одну. Но душевного удовлетворения не находил. Ему опротивели случайные тайные встречи с женщинами, он замкнулся, отдалился от друзей, одно время пристрастился было к спиртному, но характер взял верх над слабость