Убежище идола - [4]

Весть о том, что сам вождь решил отправиться в Манкесим, мигом разнеслась по дому, и скоро все там пришло в движение. Слуги сновали взад и вперед, входили и выходили, эмблемы власти — паланкин[10] и большой государственный зонт[11], были вытащены во двор — их надлежало приготовить к долгому путешествию; в кухне трещал огонь — жарили в дорогу мясо. К вечеру все было готово.

Ничто и никто не мог ускользнуть от пытливого взгляда Опокувы — она с утра до ночи носилась по двору, играя с другими девчонками, и всюду совала свой любопытный нос: она непременно хотела все знать и все видеть. Опокува задавала сто вопросов сразу и думала о тысяче разных, очень важных дел. Вот и получалось, что она всегда знала больше, чем ее друзья Агьямáн и Боафó, а ведь они были старше Опокувы: Агьяману исполнилось двенадцать лет, Боафо — тринадцать. Только они не были так любопытны, как Опокува, и еще они были застенчивы.

Сегодня Агьяман еле-еле дождался конца ужина: так хотелось все поскорее узнать! Ужин был превосходным: суп из плодов пальмы и еще фуфу[12] — объеденье! Но друзья все равно спешили, поглотали, обжигаясь, горячий суп, быстро съели фуфу и выбежали во двор. Пот струился с их разгоряченных лиц.

— Слушай, что это они все так носятся? — спросил Агьяман друга.

— Не знаю… — пожал плечами Боафо.

— Наверное, что-то случилось.

— Конечно, с чего бы им иначе бегать, в такую-то жару? Может, спросим вождя? Ведь мы его почетные гости.

— Да нет, он не скажет, — задумчиво покачал головой Агьяман. — Вожди не посвящают в свои планы детей, даже если эти дети — их гости.

Ребята задумались: как им быть? Они и в самом деле были гостями вождя, они двое и эта девчонка, двоюродная сестра Боафо. Не так давно они сумели спасти священную скамейку вождя своей деревни[13], уберечь её от алчных рук белого человека[14]. Весть об их отважном поступке разнеслась по племенам фанти, и даже соседние племена — ашанти[15] знали теперь об этом. Когда же новость донеслась до самого Наны Оту, он пригласил всех троих погостить у него в Абуре. Ведь вождь той деревни, где так отличились ребята, был его личным другом!

Друзья гостили у Наны Оту уже больше недели. Их все привечали, хвалили, осыпали подарками. Подарки были разные — маленькие и большие, ценные и не очень. Но больше всех угодил им главный охотник двора: три дня назад подарил собаку — большую, черную, с белой широкой грудью. Теперь друзья сочиняли псу имя; они предлагали и то и это, но Опокуве не нравилось ни одно из звучных имен, какие выдумывали мальчишки. Она отвергала их все и твердила свое: у пса должно быть необыкновенное, лучшее в мире имя, такое, чтоб сразу вспомнилось: пса подарили им при дворе Наны Оту.

Сейчас Опокува ужинала вместе с одной из своих новых приятельниц и болтала без умолку. А мальчишки нетерпеливо ждали. Сколько можно есть, в самом деле? Когда она выйдет? Но Опокува ела не спеша: ей было ужасно жарко, а тут еще огненный суп! Но вот она, не торопясь, вышла. Ребята тут же потащили ее на веранду, в восточное крыло дома. Все трое уселись поудобнее и, прежде чем поговорить о непонятной суматохе, переполошившей весь дом, посмотрели — уныло и безнадежно — на небо. Оно было темным, угрюмым, и даже ветер не дул в этот день.

— О, какая ужасная жара! — вздохнула Опокува.

Ребята молчали: что они могли ей сказать? Слишком хорошо они ее понимали. Потом Агьяман подтолкнул локтем Боафо:

— Ну, что ж ты не спрашиваешь? Что это творится в доме, а? Кто знает?

— А разве есть кто-нибудь, кто не знает? — расхохоталась Опокува.

Боафо бросил быстрый взгляд на вредную эту девчонку. Неужели она их снова опередила?

— Ты о чем? — осторожно спросил он.

— А ты не знаешь? — усмехнулась в ответ хитрюга Опокува.

— Не спрашивал бы, если б знал! — взорвался Агьяман. — Говори, если тебе что известно, слышишь?

Ох и вредная эта Опокува! Обожает секреты, всяческие тайны… Вечно что-то таит, даже от него, Агьямана; никогда не скажет прямо!

— Ничего я не знаю, — сказала Опокува ехидно и пошла было прочь, но Боафо успел схватить ее за руку. Он схватил свою хитрую сестру и держал теперь крепко.

— Ах ты, врушка! — сказал он гневно и сел на ступеньки, не выпуская ее руки.

Опокува хмыкнула и вдруг мирно уселась рядом, а он-то думал: визгу будет — на весь дом. Она села рядом с братом, но молчала как камень. Боафо рассвирепел, однако вида не подавал, терпеливо, покорно ждал.

— Ну же, рассказывай, — взмолился наконец Агьяман. Разве можно принудить эту упрямицу? Ее можно только уговорить. — Ты же все знаешь… Ты же такая умница…

В ход была пущена тонкая лесть.

— Ну почему бы тебе не сказать?..

Наступило долгое молчание. В темноте не было видно лица Боафо, но Опокува чувствовала, как растет его гнев. Еще минута — и братец взорвется. «Ладно уж, хватит с них», — подумала Опокува и нарушила тягостное молчание.

— Завтра вождь отправляется в Манкесим, — одним духом выпалила она.

Мальчишки перевели дыхание: наконец-то заговорила…

— Зачем? — сразу же, пока эта девчонка не передумала, спросил Агьяман.

— Просить помощи у Нананомпоу.

— В чем? — продолжал наступать Агьяман.