Убежище. Дневник в письмах - [16]

После того как я три дня подряд сидела, прилипнув одним местом, моя попка стала совершенно жесткой и болела. Вечерняя зарядка помогла.

Твоя Анна

ЧЕТВЕРГ, 1 ОКТЯБРЯ 1942 г.

Дорогая Китти!

Вчера я страшно перепугалась. Вдруг в восемь часов раздался очень резкий звонок. Я думала, не иначе как кто-то пришел, ты сама понимаешь кто. Но когда они все стали уверять меня, что это наверняка или мальчишки шалят, или почта, я немного успокоилась.

Дни здесь становятся ужасно тихие. Левинсон, маленький еврей-аптекарь и химик, работает на кухне для менеера Кюглера. Он очень хорошо знает весь дом, и поэтому мы постоянно боимся, что ему придет в голову пойти взглянуть на бывшую лабораторию. Мы ведем себя тихо, как новорожденные мышата. Кто бы мог предположить три месяца назад, что Анна, подвижная, как ртуть, час за часом должна будет и сможет так тихо сидеть? 29-го был день рождения мефрау Ван Даан. Хотя это не отмечалось широко, все же ее почтили цветами, подарочками и вкусной едой. Похоже, что красные гвоздики от ее господина супруга – семейная традиция.

Чтобы еще остановиться на мефрау Ван Даан, могу тебе сказать, что меня страшно раздражают ее вечные попытки флиртовать с папой. Она гладит его по щеке и по волосам, задирает очень высоко свою юбочку, пытается острить и таким образом привлечь к себе внимание Пима. К счастью, Пим считает ее некрасивой и неинтересной и не обращает внимания на ее флирт. Я, как ты знаешь, довольно ревнива, так что я этого не выношу. Мама ведь такого тоже не проделывает с менеером. Я ей это прямо в лицо заявила.

Петеру иногда приходят в голову забавные идеи. Одно пристрастие, которое служит нам поводом для веселья, у нас с ним общее, это переодевание. Он надел ужасно узкое платье своей матери, я – его костюм, и так мы появились: на нем шляпа, на мне кепка. Взрослые валялись от смеха, и мы веселились не меньше.

Беп купила мне и Марго в «Бейенкорфе» новые юбки. Гадкая ткань, как джут, из которого делают мешки для картофеля. Такая штука, которую раньше магазины не посмели бы продавать, теперь стоит – одна 7,75 гульденов, а другая 24 гульдена. Еще что-то интересное в качестве сюрприза! Беп заказала в какой-то организации письменные курсы стенографии для меня, Марго и Петера. Вот увидишь, какими первоклассными стенографистами мы будем в следующем году. В любом случае я считаю, что это безумно важно – выучить по-настоящему такую тайнопись.

У меня страшная боль в указательном пальце (на левой руке), и теперь я не могу гладить, к счастью!

Менеер Ван Даан хотел, чтобы я лучше пересела за столом к нему, так как Марго, по его мнению, ест последнее время недостаточно. А мне такая перемена тоже вполне нравится. В саду теперь всегда бродит такой маленький черный котенок, который снова напоминает мне о моей Моортье… о моя родная! Мама беспрестанно делает какие-нибудь замечания, особенно за столом, поэтому перемена мест радует. Теперь Марго страдает от этого или, лучше сказать, не страдает, потому что к ней у мамы не такие колкие придирки. Этот примерный ребенок! «Примерным ребенком» я теперь ее дразню все время, чего она не выносит. Может быть, она от этого отучится, пора бы уж.

В завершение всякой всячины – особо остроумная шутка менеера Ван Даана.

«Кто говорит 39 раз «клик» и 1 раз «клак»?

Сороконожка с одним протезом».

Пока, твоя Анна

СУББОТА, 3 ОКТЯБРЯ 1942 г.

Дорогая Китти!

Вчера меня ужасно дразнили, потому что я лежала с менеером Ван Дааном на кровати. «Уже в таком возрасте, позор!» и так далее в подобных выражениях. По́шло, конечно. Я бы никогда не согласилась спать с менеером Ван Дааном, в привычном значении этого слова, конечно. Вчера снова была стычка, и мама безумно вышла из себя, она поведала папочке обо всех моих грехах и начала ужасно плакать, я, конечно, тоже, а у меня уже и до этого ужасно болела голова. Наконец-то я рассказала папочке, что я гораздо больше люблю его, чем маму. На что он ответил, что это со временем пройдет, но я этому не верю. Ведь маму я не выношу, и я должна себя силой заставлять не грубить ей постоянно и оставаться спокойной. Я могла бы ударить ее прямо в лицо, я не знаю, откуда это, почему она вызывает у меня такую страшную антипатию. Папа сказал, что если мама плохо себя чувствует или у нее болит голова, то я сама разок должна предложить что-нибудь для нее сделать, но я этого не делаю, ведь я ее не люблю, а потому и не хочу этого делать. Я вполне могу себе представить, что однажды мама умрет, но то, что папа однажды умрет, мне кажется, я не переживу. Это, конечно, ужасно подло с моей стороны, но я так чувствую. Я надеюсь, что мама никогда не прочитает этого, да и все остальное тоже.

В последнее время мне разрешают читать немного более взрослые книги. Сейчас я читаю «Детство Евы» Нико ван Сюхтелен. Я не вижу особо большой разницы между детской книгой и этой. Ева думала, что дети, как яблоки, растут на деревьях и что аист их срывает с дерева, когда они созреют, и приносит их матерям. Но кошка ее подруги окотилась, и котята появились из кошки. Тут она подумала, что кошка, прямо как курица, откладывает яйца, высиживает их, а матери, у которых появляются дети, тоже за пару дней до этого поднимаются наверх, чтоб отложить яйцо и потом его высиживать. Когда ребеночек появляется, матери чувствуют еще немного слабость от долгого сидения на корточках. Теперь Еве тоже захотелось иметь ребеночка. Она взяла шерстяной шарф и положила его на пол, чтобы яйцо выпало на него. Потом она села на корточки и начала тужиться. При этом она закудахтала, но яйцо не появилось. В конце концов, после очень долгого сидения, что-то выскочило, но не яйцо, а колбаска. Еве было так стыдно. Она думала, что заболела. Смешно, а? В «Детстве Евы» говорится также о том, как женщины на улице продают свое тело и спрашивают за это кучу денег. Я бы со стыда сгорела перед таким мужчиной. Далее там еще говорится, что у Евы начались месячные. О, этого я так жажду, тогда я, по крайней мере, стану взрослой.