Убейте льва - [5]

— Тишина! Тишина! Тишина!

Полная тишина сопровождает траурный кортеж. Впереди, медленно и торжественно, к кладбищу тащатся лошади в траурном убранстве, везущие катафалк; на козлах восседает кучер в высокой шляпе.

За катафалком, в черной одежде, шествуют богатеи Пончики; за богачами ползут их автомобили с супругами, а за автомобилями идут неимущие сторонники доктора Спасаньи.

В семиместном «дион-баттоне» семейства Беррихабалей сидят Ангела, вдова Спасаньи и донья Кончита Парнасано, укутанные в траур и взмокшие от жары, с красными от бессонницы глазами, и молча потягивают из никелированных стаканчиков кофе, который то и дело наливают себе из термоса.

Фаусто Агентейда, в грязном белом костюме, откидывает сальные волосы, падающие на темный лоб, взбирается на бочку и надрывно орет:

— Все эти двадцать лет маршал Бестиунхитран отстаивал права бедняков! Все эти двадцать лет он вел нашу страну по пути прогресса! Попросим его не бросать нас! Попросим его быть нашим кандидатом в пятый раз!

Толпа безработных пончиканцев кричит «ура». Агентейда соскакивает с бочки и во главе босяков шествует к Главной площади, а в толпе, идущей за ним, танцуют конгу и болеке, атабаль и рунгу.

Учитель Простофейра, прижав угольники к классной доске, ловко чертит параллельные прямые. У него за спиной — светопреставление. Весь класс, кроме подслеповатого Пепино Глупесиаса, сидящего на первой парте и дремлющего под прикрытием своих огромных очков, толпится у окон в ожидании траурной процессии. Простофейра, обернувшись, приходит в ярость, стучит по столу, выводя Пепино из дремоты, и кричит:

— Я повторяю: мы на занятиях по рисунку! Все по местам!

Ученики мало-помалу возвращаются к своим партам, а Простофейра — к своим угольникам.

Дверь открывается, и входит дон Касимиро Пиетон, директор школы. Весь класс встает с шумом и грохотом, потому что пряжки поясов цепляются за крышки парт.

Дон Касимиро Пиетон сурово смотрит на Простофейру:

— Маэстро Простофейра, чего вы ждете? О чем вы думаете? Сегодня — день национального траура. Отпустите мальчиков с урока, чтобы они могли проводить в последний путь доктора Спасанью. Процессия скоро пройдет мимо нашего заведения.

— Слушаюсь, сеньор директор, — убито говорит Простофейра.

Пиетон обращается к ученикам:

— Мальчики, всегда помните этот день. Смерть доктора Спасаньи — самое ужасное бедствие, которое когда-либо переживала Пончика.

Сказав это, он поспешно уходит, до слез растроганный собственным красноречием.

Как только дверь за ним закрывается, следует взрыв неистовой радости: мальчишки вопят, хохочут, стучат ранцами по партам, хватают свои книжки и удирают. Простофейра остается один и, досадливо поджав губы, складывает угольники в портфель.

Траурная процессия с гробом Спасаньи спустилась от его дома на Новом проспекте по набережной к улице Кордобанцев, свернула налево, прошла по Большой Жиле и там, возле «Института Краусс», столкнулась с бестиунхитранской манифестацией, которая вышла с Сигарного поля, где состоялся митинг в поддержку кандидатуры маршала, подняла по пути тучи мух возле Свалки Святого Антония, пополнила свои ряды на Рыбном рынке, втиснулась в узкие улочки старого города и вылилась на Главную площадь, обратившись в сплошной хор, взывающий к диктатору о диктатуре.

Встретившись у «Института Краусс», кортеж и демонстрация останавливаются; лошади храпят, кучер в растерянности, богатеи боятся, что орущая толпа замарает их плевками. С другой стороны, голытьба, увидев черную карету с мертвецом, тоже приходит в замешательство, ликующие крики затихают, музыка и пение прерываются. На какой-то момент цепенеет битком набитая улица. Не слышится даже цоканья лошадиных копыт о выщербленную брусчатку. Простофейра высовывается из окна «Института Краусс» и видит внизу два окаменевших людских потока. Солнце жжет раскаленным свинцом, воздух не колыхнется, мухи принимаются за свои мелкотравчатые уколы.

В конечном итоге побеждает суеверие. Бедняки снимают свои шляпы из пальмового листа, кучер стегает лошадей, которые трогаются с места; бедняки теснятся и дают дорогу катафалку, богачи сплачивают ряды и продолжают свой путь в убеждении, что раздавят всех этих гнид; элегантные автомобили снова катятся, громко газуя всем на потеху.

Доктор Спасанья, со своим не слишком доблестным войском, перешел, подобно Моисею, опасное и разобщающее Чермное море, чтобы добраться до кладбища.

Когда процессия проходит, толпа смыкается, люди снова начинают шуметь, барабанить и продолжают свой путь пританцовывая и напевая:

Говорю — не отступай,

Бестиунхитран!

В Зеленом салоне дворца — с люстрой, мебелью и гобеленами в стиле ампир, приобретенными обожавшим аристократизм губернатором елизаветинской (точнее, испанско-изабельской) эпохи, — сидят мистер Хамберт X. Хамберт, сэр Джон Фоппс и мсье Жупен, послы соответственно Соединенных Штатов, ее Величества королевы Великобритании и Франции, покуривая сигары «партага», предложенные им шефом протокола.

В аудиенц-зале Бестиунхитран принимает депутатов, пришедших сообщить ему о поправке, внесенной ими в Конституцию. Дубинда берет слово: