Убегай! - [74]

Шансов на успех предприятия почти никаких.

Агентство по опекунству и усыновлению «Надежда и вера» располагалось в небольшом офисном комплексе позади кафе «Эпплби» на Рузвельт-трейл. Владелец, мужчина с буйной шевелюрой седых волос, представился как Мэйш Айзексон, он приветствовал ее нервной улыбкой и вялым рукопожатием – ладонь его была похожа на дохлую рыбу. На носу у Мэйша красовались стильные очки в черепаховой оправе, щеки заросли растрепанной бородой.

– Не знаю, чем могу вам помочь, – уже в третий раз проговорил Айзексон.

На лбу у него блестели капельки пота. Когда они сели, Елена вручила ему доверенности. Айзексон внимательно прочитал все, что там было написано.

– Давно ли были оформлены эти усыновления? – спросил он.

– Генри Торп – двадцать четыре года назад. А Дэмиен Горс – около тридцати.

– Повторяю еще раз: не знаю, чем я могу вам помочь.

– Я бы хотела взглянуть на все документы, касающиеся этих усыновлений.

– Которые имели место так много лет назад?

– Да.

Айзексон сложил руки на груди.

– Миз Рамирес, надеюсь, вам известно, что усыновления эти были совершены анонимно?

– Да, известно.

– Значит, если бы даже у меня была эта информация, вы должны знать, что по закону я не могу предавать гласности документы, касающиеся регистрации усыновлений.

Он лизнул палец с аккуратно подстриженным ногтем, выдернул из шкафчика листок бумаги и подвинул его через стол, чтобы Елена могла с ним ознакомиться.

– Законы сейчас уже не столь строгие, как прежде – что касается прав усыновляемых и все такое, – тем не менее вы должны следовать определенному протоколу.

Елена заглянула в эту бумагу.

– Первый шаг – пойти в канцелярию округа, я подскажу, где это, и написать заявление в окружной суд. Потом будет назначен день, когда вас примет судья…

– У меня на это нет времени.

– Тут я связан по рукам и ногам, миз Рамирес.

– Документы обеих семей хранятся здесь. У вас в офисе. Члены семей пользовались вашими услугами и хотят, чтобы я посмотрела все бумаги.

Он опустил глаза и поскреб затылок.

– При всем уважении, родственники не имеют права решать, что можно, а что нельзя. Оба усыновленных взрослые люди и теперь могут сами подать ходатайство в суд или в наш офис. Насколько я знаю, мистер Горс недавно скончался. Это правда?

– Да, он был убит.

– О господи, это ужасно.

– Именно поэтому я здесь, между прочим.

– Я очень сожалею об этой трагедии, но с юридической точки зрения это, скорей всего, означает, что потребуется написать какую-то другую бумагу. Мне просто неизвестно, что надо делать в случае, когда усыновленный уже умер…

– Был убит.

– …и одному из приемных родителей… его матери, как видно из этого документа… понадобилась информация о настоящих родителях усыновленного. Я не вполне уверен, что она имеет на это право. А что касается Генри Торпа, ведь он еще жив, так?

– Он пропал при подозрительных обстоятельствах.

– И тем не менее, – сказал Айзексон, – я не совсем понимаю, каким образом кто угодно – родитель, опекун, да кто бы то ни был – мог бы иметь право подавать ходатайство от его имени.

– Они оба были усыновлены здесь, в этом офисе, мистер Айзексон.

– Я в курсе.

– Эти два человека – их усыновление еще в детстве было оформлено здесь, в вашем агентстве – совсем недавно контактировали друг с другом. Насчет этого вы тоже в курсе?

Айзексон молчал.

– Теперь один из них мертв, другой пропал при весьма таинственных обстоятельствах.

– Я вынужден попросить вас уйти.

– Ну так попросите, – сказала Елена.

Она сложила руки и не сдвинулась с места. Сидела и смотрела на него в упор.

– Но я же связан по рукам и ногам, – снова попробовал он. – Я бы рад вам помочь, но…

– Документы об усыновлении оформляли вы лично?

– За эти годы в нашем офисе было оформлено много усыновлений.

– Аарон Корвал – вам о чем-нибудь говорит это имя? Может быть, вы помните его отца, Уайли. Эта семья владеет фермой с участком леса, а также гостиницей в Коннектикуте.

Он молчал. Но видно было, что Елена попала в точку.

– Мистер Корвал был вашим клиентом? – спросила она.

– Не знаю.

– Он тоже мертв. Я имею в виду Аарона Корвала.

Лицо его утратило последние остатки румянца.

– Его усыновление тоже здесь оформлялось?

– Не знаю, – повторил Айзексон.

– Проверьте в ваших документах.

– Я вынужден попросить вас уйти.

– Да не собираюсь я никуда уходить. Ведь вы тогда работали здесь – когда оформлялись эти усыновления.

– Я открыл это агентство.

– Да, я знаю. Очень трогательная история о том, как вы хотели спасти малых деток и соединить их с любящими приемными родителями, потому что у вас у самого проблемы с отцовством. И мне об этом известно все. Я знаю всю вашу подноготную. На вид вы достопочтенный человек, который из кожи лезет вон, чтобы помочь людям, но если в вашей документации по усыновлению что-то не так…

– Ничего такого нет.

– Но если есть, то я обязательно это найду. Я буду проверять каждый ваш шаг, и, если раскопаю хоть одну оплошность, вольную или невольную, я воспользуюсь ею как рычагом. Посмотрите мне в глаза, мистер Айзексон.

Он поднял глаза и попытался поймать ее взгляд.

– Вы что-то знаете.

– Нет, не знаю.

– Да-да, знаете.

– Каждое усыновление у нас оформлено совершенно прозрачно. А если один из моих сотрудников совершил за наш счет мошенничество…