Уббо-Сатла - [3]

Он решил, что не стоит повторять эксперимент с разглядыванием кристалла. Слишком тревожными и сомнительными оказались последствия. Но на следующий день, опять повинуясь необъяснимому порыву почти автоматически, даже не сопротивляясь, он обнаружил, что снова сидит перед магическим шаром. Опять он превратился в колдуна Зона Мезамалеха, вновь стремился постичь мудрость древних богов и, как и в первый раз, в ужасе отпрянул от разверзшего свои глубины кристалла, боясь упасть. После чего как-то неуверенно, без особого желания, будто обреченный на вечные муки призрак, вернулся в тело Пола Трегардиса.

После этого еще трижды Трегардис повторял эксперимент. И каждый раз его собственное «я» и окружающий мир становились все более неопределенными и непонятными. Он ощущал себя, словно во сне, пытался проснуться, но не мог. Лондон казался ему нереальным, город остался в подсознании, все более отступая в глубины памяти, прячась в туманной дымке от света. Явно теряя ощущение реальности, Трегардис чувствовал, что вокруг него толпятся образы, чуждые, но в то же время знакомые. Казалось, что странная путаница времени и пространства развертывалась перед ним, чтобы увести его в другую, истинную реальность или окунуть в сон о пространстве и времени.

Наконец наступил день, когда Пол Трегардис сел перед кристаллом и больше уже никогда не возвращался в свою комнату. Это произошло, когда Зон Мезамалех, набравшись смелости, игнорируя очевидные, предостерегавшие его от опасности знаки, решил преодолеть необъяснимый страх перед падением в призрачный мир, который ему открылся в кристалле, страх, который до сих пор не давал ему последовать вслед за обратным потоком времени. Колдун убедил себя, что должен перебороть свой страх, если хочет когда-нибудь увидеть и прочитать утраченные таблицы Богов. Поскольку до сих пор он так и не увидел ничего, кроме нескольких эпизодов из истории Му Талана, предшествовавших веку, в котором жил сам, видел то, что произошло за время его собственной жизни, и несколько непонятных эпох, прошедших в промежутке между последними годами и Началом.

Вновь под пристальным взглядом Зона Мезамалеха кристалл раскрыл свои объятия, показывая картины прошлого, события следовали в обратном временном потоке. Снова магические руны на темном столе исчезли из поля зрения колдуна, и стены с мистической резьбой растаяли, словно в тумане. В который раз у него перехватило дух и закружилась голова, когда он склонился над вихрем, вращающимся и рассыпающимся на части в бездонном временном водовороте, вглядываясь в подобный земному шару кристалл. Исполненный страха, несмотря на свое решение, он попытался отклониться назад, но слишком долго он смотрел в глубину камня, слишком часто наклонялся над ним. Колдуну показалось, что он падает в бездонную пропасть, а неотвратимые токи вихря всасывали его все глубже, унося вниз, сквозь быстротечные, неустойчивые видения его прошлой жизни. Он вновь прочувствовал муки своего рождения и период утробного развития. Его тело испытало острую боль, после чего оно уже не было более телом Зона Мезамалеха, мудреца и ученого, наблюдавшего за кристаллом, а стало частицей таинственно мчащегося потока, устремляющегося к Началу.

Казалось, он прожил бессчетное количество жизней, умирал миллиарды раз, вновь и вновь забывая каждую прожитую жизнь и смерть. Он был то воином, сражающимся в легендарных битвах, то ребенком, играющим на развалинах какого-то города в Талане, то королем, который правил в этом городе, когда тот еще находился в зените славы, то пророком, предсказывающим строительство города и его гибель. Будучи женщиной, он оплакивал смерть любимого на разрушенном кладбище. Он же был и древним колдуном, бормочущим примитивные магические заклинания, а потом, воплотившись в жреца доисторического бога, стоял в храме с колоннами, вырубленном в базальте, сжимая в руке жертвенный нож. Так, жизнь за жизнью, век за веком он шел назад по тому пути, который человечество проделало за тысячелетия, поднимаясь в своем долгом циклическом развитии от дикости к вершинам цивилизации.

В какой-то момент он стал дикарем из пещер и спасался от медленно наступающего снега в предыдущий ледниковый период, пробираясь в земли, озаренные красным огнем вечных вулканов. Затем прошло несчетное число лет, и он больше уже не был человеком. Он принимал образы различных человекоподобных животных и то бродил по лесу из гигантских папоротников, то строил грубое гнездо в ветвях могучих саговников.

Сквозь нескончаемые переживания, грубые желания и голод, первобытный ужас и безумие кто-то или теперь уже что-то прорывалось назад, в прошлое. Смерть становилась рождением, а рождение означало смерть. Медленно, но ощутимо Земля менялась, казалось, она таяла, теряя холмы и горы, а затем и саму почву. Солнце становилось крупнее и жарче, опаляя дымящиеся болота, кишевшие грубыми животными формами и заросшие растениями. Существо, которое когда-то было и Полом Трегардисом, и Зоном Мезамалехом, теперь стало частью всего этого чудовищного вырождающегося мира. Оно то летало, будучи птеродактилем с когтистыми крыльями, то плавало в теплых морях, превратившись в крикливого громоздкого ихтиозавра, то грубо ревело на огромную луну, просвечивающую сквозь туманы, став бегемотом с бронированным горлом и обреченным на вымирание.