Убаюкать нож - [9]

– Это не та кабина! – крикнул я в ухо Анше (она тоже устроилась рядом со мной).

Она наморщилась:

– Что?

– Не та кабина! Мы приехали сюда в другой!

Анша обвела ее взглядом и заметила то, что уже увидел я. Панель управления была цела. А ведь в той кабине, что привезла нас, ее разбил таракан, успевший прорваться внутрь. Когда мы выходили, Орузоси снял одну из стенных панелей, а в стенках этой кабины не было дыр. Да и покрашена она была вроде в какой-то другой цвет, но в этом я уверен не был. Кабина начала тормозить. Я хотел встать – если и в этом Приюте нас ждут тараканы, то следовало встретить их во всеоружии. Но не успел. Двери открылись.

Мы оказались в зале странной архитектуры. На стенах мелькнули фрески, выдержанные в фиолетово-зеленых тонах, и непонятные жутковатые статуи в нишах. В зале были люди… или все же нет? На них были балахоны непонятной формы, скрывающие очертания тел. Сначала я подумал, что на лицах у них хоботы, но потом понял, что это были противогазы. Латунно-желтые, они блестели, словно кость.

Пока я ошалело оглядывался, Анша вскочила и ударила Орузоси кулаком в лицо. Скорость ее реакции всегда превышала мою. Из носа Катимаро хлынула кровь.

– Кервин, жми на кнопки! – рявкнул я и, вставая, что было сил боднул Катимаро под дых.

Но было уже поздно. Я услышал непривычную мелодию, сладкую и словно бы удушливую, наплывавшую со стороны безмолвных фигур с хоботами. Руки и ноги стали как ватные, голова закружилась. Кервин уже спал, откинув голову назад; недоеденный бутерброд он держал в руке. Я увидел злую улыбку Катимаро, а затем на меня обрушилась невыносимая боль – он ударил меня ногой в живот.

2

Сквозь прутья массивной решетки была видна залитая солнцем круглая площадь, сейчас пустая, кусочек насыщенно-сиреневого неба и уродливые постройки напротив. Живот у меня все еще побаливал, хотя тошнить уже перестало. Анша переживала, что у меня разорван желудок или кишечник, потому что поначалу меня рвало кровью, но вроде все обошлось.

– Ты уже отключился, а он все бил тебя и бил, – рассказала она мне. – Они его оттащили сами, когда поняли, что он убьет тебя.

«Они» – это странные люди в балахонах и противогазах. Они вытащили нас на поверхность и оставили здесь, в этой деревне. Но сами они здесь не жили. Жители этой деревни еще меньше походили на людей, чем те, кто поймал нас у лифта. Эти были очень приземистые и широкоплечие, с погасшими глазами клинических идиотов. Ходили они всегда медленно, вперевалку, и на наш загон почти не обращали внимания. Нас сидело в загоне тринадцать человек. Шесть девочек, семеро парней. Края Ордо, Карнаг, Идейра. Тогда, у подземного озера, я ошибся в своих расчетах. Взбесившимся лифтом нас занесло в Карнаги, хотя почему занесло – лифт направляла твердая рука Орузоси, этого предателя. Пути, которые привели нас всех в этот вонючий загон, были разными. Трое парней и девочка Дарнти были из Карнаги. Они были альпинистами, хотели взять Арангарлу, одну из вершин в цепи гор, окружавших кратер Небесного Огня, но заблудились в буре, потеряли свою группу и проскочили перевал, где их и встретили шиварео. (Об этих тварях я расскажу позже.) Четверо парней и две другие девочки были геологами из Идейры, которые, как выразился Янес, их старший, зашли в своих изысканиях слишком далеко. Трое девушек из Ордо были спелеотуристками, как я, и заблудились в подземных переходах.

– Да вы просто звери, ребята, – сказал Янес, самый старший из пленников, когда узнал, что мы с Аншой напали на Катимаро. – Молодцы, курвиметр вам в глаз!

Молодцы-то молодцы, но у меня и Анши на лбу теперь красовались знаки, грубо намалеванные несмываемой красной краской. Каждое утро я разглядывал в мутном зеркале в туалете, прежде чем догадался попросить Аншу срисовать их для меня. У меня на лбу было написано: « Агрессивен, стрелять на поражение », у Анши надпись была короче и загадочнее – « Новая дочь ». Кормили три раза в день, утром и вечером выводили погулять по площади. В остальное время мы делали что хотели, то есть в основном сидели или ходили по загону. Я подозреваю, что нам добавляли что-то успокаивающее в еду.

В тот день я впервые смог съесть немного каши, безвкусной, но сытной, и чувствовал необходимость что-то предпринять. Анша сидела рядом, печальная и молчаливая. Я сочувствовал ей. Было еще не до конца ясно, в какую именно ситуацию мы попали, но очутиться в вонючем загоне, где от солнца прикрывает лишь дырявый навес, по вине человека, с которым ты спал, – не самое приятное, что может быть в жизни. Что сказать ей, я не знал. Я старался веселить и развлекать Аншу с того момента, как беседы перестали причинять мне боль, и иногда мне это удавалось.

– Надо валить отсюда, – сказал я Кервину, который лежал рядом со мной на соломе.

Обстановка в загоне была, прямо скажем, убогая. Спали все вповалку на куче неопрятного сена, сваленного у дальней от входа стены. Нас тщательно обыскали и отобрали все личные вещи. Взамен выдали только ложки, миски и кружки.

– Я только и ждал, пока ты оклемаешься, – шепотом ответил Кервин. – Весь вопрос в том, где мы находимся? Куда бежать?