Уайнсбург, Огайо. Рассказы - [46]

– Так, я пока остался в Уайнсбурге – остался пока… не уехал, но я взрослею. Я читал, я думал. Попробую чего-нибудь достигнуть в жизни. В общем, не в этом дело, – объяснил он. – Хватит мне, наверно, говорить.

Смущенный молодой человек взял девушку под руку. Голос у него дрожал. Они пошли обратно, к городу. Джордж от отчаяния расхвастался.

– Я буду большим человеком, таких еще в Уайнсбурге не было, – объявил он. – Я от тебя вот чего хочу… ну, не знаю чего. Может, это не мое дело. Хочу, чтобы ты постаралась стать не такой, как все женщины. Ты меня понимаешь. Я говорю, это, конечно, не мое дело. Я хочу, чтобы ты стала прекрасной женщиной. Понимаешь, чего я хочу?

Голос у него прервался; пара молча дошла до города и направилась к дому Элен Уайт. У калитки Джордж захотел сказать что-то внушительное. Он вспомнил все речи, придуманные заранее, но все они были бы совершенно не к месту.

– Я думал – одно время думал… так мне казалось… что ты выйдешь за Сета Ричмонда. Теперь-то я знаю, что нет, – только и сумел он сказать, пока они шли от калитки до двери ее дома.

Теплым осенним вечером, наблюдая с лестницы за толпой, затопившей Главную улицу, Джордж вспомнил тот разговор у кукурузного поля, и ему стало стыдно, что он выставился перед ней в таком виде. На улице люди валили то туда, то сюда, как скот, стесненный в загоне. Повозки и телеги запрудили узкую мостовую. Играл оркестр, мальчишки носились по тротуару и ныряли между ногами у мужчин. Молодые люди с лоснящимися красными лицами неуклюже шествовали под руку с девушками. Над одним из магазинов, в зале, где должны были состояться танцы, скрипачи настраивали свои инструменты. Клочковатые звуки вылетали из открытых окон и неслись над гомоном толпы и мычанием оркестровой меди. Эта мешанина звуков действовала Джорджу на нервы. Неуемная, роевая жизнь лезла на него отовсюду, со всех сторон. Хотелось убежать, побыть одному, подумать. «Если ей нравится сидеть с этим малым – пусть себе сидит. Мое какое дело. Не все ли мне равно?» – ворчал он, уходя по Главной улице и через бакалею Херна – в переулок.

Джордж был так удручен и чувствовал себя таким одиноким, что хотелось плакать, и только гордость заставляла его шагать быстро и размахивать руками. Он дошел до конюшни Уэсли Мойра и остановился в тени, послушать, что говорят мужчины о сегодняшних ярмарочных бегах, которые выиграл Тони Тип, жеребец Мойра. У конюшни собралась целая толпа, а перед толпой важно расхаживал Уэсли и хвастался. Он расхаживал с кнутом и щелкал им по земле. Фонарь освещал взлетавшие облачка пыли. «Да бросьте ерунду молоть! – восклицал Уэсли. – Чего я боялся – я же знал, что обставлю их. Ничего я не боялся».

В другое время Джордж Уилард жадно слушал бы похвальбу коневода Мойра. Теперь она его злила. Он повернулся и стремительно пошел прочь. «Старая балаболка, – фыркал он. – И чего пыжится? Чего болтает?»

Джордж зашел на пустырь и второпях упал в кучу хлама. Гвоздь, торчавший из пустой бочки, разодрал ему брюки. Он сел на землю и выругался. Потом заколол рваное место булавкой, поднялся и пошел дальше. «Пойду-ка я к Элен Уайт, вот что. Возьму и войду. Скажу, мне надо ее видеть. Войду и усядусь – и все тут», – сказал он, перелез через забор и кинулся бегом.

Элен Уайт сидела у себя на веранде, на душе у нее было смутно. Преподаватель сидел между матерью и дочерью. Речи его девушке надоели. Родом он тоже был из маленького городка в Огайо, но напускал на себя столичный вид. Представлялся таким гражданином мира.

– Я доволен, что получил возможность ознакомиться с той средой, из которой вышло большинство наших студенток, – толковал он. – Очень любезно с вашей стороны, миссис Уайт, что вы пригласили меня на день в ваши края. – Он повернулся к Элен и засмеялся. – А вас еще что-нибудь связывает с жизнью этого города? Есть тут люди, которые вам интересны?

Девушке его голос казался напыщенным и нудным. Она встала и ушла в дом. Перед черной дверью, выходившей в сад, она остановилась и прислушалась. Заговорила мать.

– Для девушки, получившей такое воспитание, как Элен, тут совершенно нет подходящего общества, – сказала она.

Элен сбежала по ступенькам в сад. В темноте она, дрожа, остановилась. Ей казалось, что весь мир заполонили бессмысленные люди – и говорят без умолку. Вне себя от нетерпения она выбежала за садовую калитку, обогнула конюшню банкира и очутилась в переулке. «Джордж! Где ты, Джордж!» – возбужденно выкрикнула она. Она перестала бежать, привалилась к дереву и надрывно захохотала. По темному переулку, говоря без умолку, приближался Джордж Уилард. «Прямо в дом к ней войду. Войду и усядусь», – грозил он, пока не подошел к Элен. Тут он остановился и ошарашенно посмотрел на нее. Он сказал: «Пошли», – и взял ее за руку. Понурясь, они брели по улице, под деревьями. Под ногами шуршали сухие листья. Теперь, когда она нашлась, Джордж не очень хорошо понимал, что ему говорить и делать.

У верхнего края Ярмарочной площади в Уайнсбурге есть обветшалая трибуна. Ее ни разу не красили, и все доски покоробило. Ярмарочная площадь лежит на вершине низкого холма в долине Винной речки, и ночью с трибуны видно за полем зарево городских огней.