У женщин грехов не бывает! - [56]

Самолеты нежно-нежно, тихо-тихо пролетали мимо, в Каир, Шарм не принимал. Я загребала на Восток. Держала курс на красные горы. Мне очень интересны были именно эти горы. За ними начиналась пустыня. И в этом мои воспаленные мозги увидели что-то магическое. Такой квест, который мне никогда не пройти.

Я представляла, как Лерочка чешет по горячим пескам. Вытирает потное лицо: «Ох, что ж так душно-то! Сил нет!». И Шимшон за ним семенит, и Ашот ведет за собой пленных хохлушек. Им кричат: «Не растягиваться!». А они растягиваются и растягиваются.

Когда евреи выходили из пустыни, там была половина таких, как Лерочка. Поэтому так у них все и затянулось. Через каждые три километра пикничок, шашлычок, косячок… Товарищи подтягиваются. А зачем куда-то идти? Нам и тут неплохо. Посидели и названивают своему таксисту: «Нас, как обычно!».

А где-то впереди под знаменем командует колоннами мой муж – специально приглашенный координатор международных проектов. Он смотрит, чтобы никто не отвлекался на золотых тельцов, не ныкал манну небесную. Он следит по навигатору, куда рулить, проводит совещания, идет с докладом к Моисею и сильными ногами, как у римских легионеров, упирается в песок, толкая застрявшие машины.

Я ему звоню, звоню из России: «Ну че, есть у вас там в пустыне зайцы?». А он мне отвечает: «Повиси, повиси, у меня переговоры с фараонами». Я жду и думаю: «Это что же мне, сорок лет, что ли, висеть?». «Есть зайцы?» – я кричу. А он мне отвечает: «Зайцев нету. Но следооооов…»

Меня остановил спасательный катер: «Кам бэк, леди, кам бэк». Я развернулась. Ветерок набегал, но мне это было очень кстати. Лежу на воде и качаюсь. Нехолодно мне и нежарко. Мне вообще никак.

29

Мой телефон отвечал на арабском – вне зоны. Лера слушал и курил у себя на кухне. Его сто раз просили в доме не курить, но он курил. На столе был накрыт завтрак. Яичница, колбаска, лимон порезан к чаю. Все было на тарелочке, на его законном месте. Лицом к двери Лерочка сидеть любит. Тосты были горячими, сыр плавился, но есть не хотелось.

Цветами запахло. Жена сидела перед гладильной доской. Включила телек и утюжила белье. Ножонки крепкие в белых носочках расставила и утюжит, брызгает на простыни водой с жасмином. «Ей надо памятник поставить», – Лерочка подумал. После каждой бабы он обещает памятник жене. Если бы он их ставил, у него бы Пантеон был, а не квартира.

Он пошел в душ, включил воду похолоднее. Проверил свое любимое местечко – ноль эмоций. Телефон свой услышал и выскочил к трубке голый и мокрый.

– А почему ты дома? – Шимшон спросил.

– По хую! – сорвалось.

Лера завернул в полотенце свою уставшую задницу и позвонил таксисту.

– Все отменяется, – сказал.

И подумал свою любимую мысль: «На хер я ей нужен, старый больной еврей».

Он вышел в Сеть, а там висело сообщение: «Послушай, Лерочка. Котик. Как она тебя называет?». Лера только увидел – и сразу побежал на кухню, забрал свою яичницу, тостами захрустел и дальше читал: «Если ты не в курсе, напоминаю – у нас двое детей. Своими провокациями ты подвергаешь их опасности и разрушаешь нашу семью. Говорю тебе по-хорошему: оставь мою жену в покое, мудак».

У Леры ручки зачесались: «Это кто еще мудак?!». И сразу возбуждение, резкое, настойчивое, суетливое. Сначала щеки покраснели, потом в груди все задышало, и вниз волна горячая, и срочно, резко выебать кого-нибудь Лера захотел.

Под дверью загудел пылесос. Жена вошла, окно открыла. Собрала засохшие чашки и мятые пачки от сигарет.

– Дышать нечем, – она сказала.

Лера дернул пояс на ее халате:

– Не ругайся…

– Что грустный? – Она погладила его толстые щеки и засмеялась: – Небось баба какая-нибудь обломала?

– Какая баба?.. – Он уложил ее на кровать, подмял под себя, носом в шейку уткнулся. – Меня обломала?… Какая-то баба?… Ты меня с кем-то путаешь… Пусечка… Я тебе сейчас покажу «баба обломала»…

Он нашарил пульт от телека. «Ирочка моя всегда звук выключала», – подумал. Женку придавил и шептал:

– Никто мне не нужен… Никто мне не нужен… кроме тебя… Сучечка моя любимая…

«Сучечка» вырвалась. Жена заметила неформат, улыбнулась. Она читала субтитры у Леры за спиной: «… в минувшую ночь выпала годовая норма осадков. Повреждены дороги, отсутствует связь и электричество… из-за разрушений…».

Я знаю, что дальше было. Он сам мне сказал: «Ебал минут двадцать». Я сто раз представляла, как он это делает. Меня возбуждало. Меня заводило. Я хотела смотреть. Я хотела, чтобы ревность прошла по моей коже тонким ножичком. Лера всегда очень счастлив, когда своим теткам вгоняет.

Он закинул женкины ноги к себе на плечи. Носочки белые торчали у него за ушами. Лера спешил, загонял себя в ритм. Женка замлела, зарумянилась под ним и закрыла глаза. А с Лерой нельзя, с Лерой опасно глаза закрывать – убежит без присмотра.

Он остался один в мягком теплом теле. Заскучал. «Мне с тобой хорошо…» – прошептал. Не помогло. Лерочку выбило, и нужно было снова разгоняться.

Вот он и в школе был такой же неусидчивый. «Му-му» не прочитал. На первый урок всегда опаздывал. Мама его не пускала без завтрака. Блинчики ему по утрам пекла, тонкие, с клубничным вареньем.