У всякой драмы свой финал - [3]

— Убью, убью, убью! — но кого он хотел убить, непонятно.

Лицо было в крови и ссадинах, светлая рубаха на животе порвана, измазана кровью и грязью, руки дрожали мелкой противной дрожью точно так же, как дрожали губы, и точно так же, как дрожал голос, когда произносил слова:

— Убью, убью! — нервно вылез из автомобиля, несколько раз ударил ногой по переднему колесу, произнося все те же слова, как будто колесо было причиной всех его несчастий.

Мимо с шумом проносились машины, но молодого человека сейчас полностью поглотили его мысли и он ничего кругом не замечал.

Наступали сумерки, по обочинам дороги зажглись светильники, автомобили включали фары.

Молодой человек несколько раз обошел вокруг машины, унимая собственную дрожь и понемногу успокаиваясь. После этого глянул на время и, спохватившись, снова прыгнул в салон автомашины.

Выехал на середину дороги, включил фары, на перекрестке развернулся в обратную сторону. Снова подъехал к театру, припарковался.

На входе в театр, перед ступенями высокого крыльца горели яркие фонари. Вдоль здания театра светильники на столбах проливали свет на стены, тротуар и машины на парковке. Слабый свет проникал в салон авто парня.

Сидя в машине, молодой человек неподвижно уставил взгляд на здание театра и смотрел до тех пор, пока не открылись двери служебного выхода, и из них не появились актеры и работники театра. Когда основная масса схлынула, выскочила актриса, к ногам которой он клал розы. Она торопливой походкой направилась к его машине. Парень потянулся рукой к противоположной двери, приоткрыл ее. Девушка быстро юркнула в машину и так же быстро попросила:

— Поехали, Роман! Скорее! — потом глянула на парня и удивленно расширила глаза, в полутьме она все-таки разглядела порванную рубаху, ссадины на лице, спросила. — Что с тобой, Роман?

— Не обращай внимания, — отозвался Роман, завел мотор, включил скорость, машина послушно покатилась.

Вытащив из сумочки носовой платок, девушка аккуратно коснулась ран на его лице, но он отстранился, давая понять, что все это сейчас ни к чему. Она опустила стекло и выбросила платок на улицу.

Через два-три квартала Роман свернул в переулок и остановил машину. Наклонился к девушке, обнял ее. Она охотно подставила губы для поцелуя. Он целовал их долго, пока она не попросила поехать дальше. Роман положил руки на руль, его лицо в темноте было радостным:

— Куда едем, Ева? Ко мне? — спросил, всматриваясь в темное лицо актрисы.

Кинув взгляд сквозь лобовое стекло на дорогу, Ева взяла Романа за локоть, выражая этим свое согласие.

— Я тебя люблю! — восторженно воскликнул он.

— Знаю, — проникновенно отозвалась она.

— Ты меня сводишь с ума! — в его голосе было безумное восхищение ею.

— Не надо, не сходи с ума! — засмеялась она игриво. — Ну, хотя бы пока сидишь за рулем. Страшно ехать по дороге с сумасшедшим.

— Ты очаровательна! — сказал он.

— Тоже знаю, — продолжала улыбаться Ева. — Ты уже не раз говорил мне об этом.

Взяв руку девушки, Роман прикоснулся губами к красивым пальцам и тронул машину с места.

Ева Нарлинская была успешной актрисой театра. Она была молодой, способной и прекрасно сложенной: выразительное лицо и красивая фигура давали ей преимущества перед многими, а учитывая способности, она была превосходна.

Ее успех не давал покоя многим конкуренткам. За кулисами завистливые языки зудели о ней, что она молодая да ранняя. Иначе говоря, выскочка, которая выпорхнула не благодаря своему таланту, а благодаря покровительству сильных в театре.

Роман гнал машину как обезумевший. Ева несколько раз дотрагивалась до его плеча со словами:

— Аккуратнее, Роман, мне страшно.

Он припарковал машину у дома. Потянулся к Еве и опять чмокнул ее. Потом помог выйти из авто, крепко взял за руку и повел к подъезду.

Сумерки сильно сгустились, асфальт под ногами был с мелкими выбоинами. Около дома безлюдно, в окнах — свет, фонарь на столбе напротив подъезда мрачно маячил тусклой лампой на самом верху.

В темном подъезде Роман снова притиснул девушку к себе, целуя ее. Она не отстранилась, но тихо шепнула:

— Пошли быстрее, у нас осталось не так много времени.

Он щекой потерся об ее щеку, не понимая, почему осталось мало времени, когда впереди целая ночь. Однако Ева вся скукожилась, превратившись в маленький комок, и обреченно пролепетала:

— Один из них придет сегодня. Он всегда приходит среди ночи.

После таких слов Роман резко отстранился, зло задышал девушке в лицо:

— Я убью их, покрошу на мелкие кусочки!

Испуганно прикрыв его рот пальцами, становясь совершенно беззащитной, Ева попросила:

— Не делай этого. Это неразумно.

Он дрожал, как наэлектризованный:

— Я не считаю это неразумным! Неразумно все, что происходит теперь!

Тихо вздохнув, девушка согласилась с ним:

— Да, — подтвердила. — И вообще все вокруг неразумно. Но зато все это хотя бы без крови.

Роман решительно обхватил Еву руками так крепко, что, казалось, сейчас не было силы, которая смогла бы оторвать его от нее. Но ее слова заставили его очнуться. Она выдохнула ему в самое ухо:

— Хватит уже стоять на месте, надо идти, Роман.

Он повел ее в темноте вверх по лестничному маршу, возмущаясь про себя, что в подъезде не было света. Удивлялся, ведь еще вчера здесь горели лампочки, а сегодня, хоть глаз коли.