У водонапорной башни - [37]

С тех пор, как американцы водворились в госпитале, напротив, в мясной постоянно толкуют о них. Говорят о войне, о торговых операциях в порту, о предполагаемом прибытии американских судов с вооружением. Чего-чего только не наслушается здесь Полетта. И откуда все эти люди набрались таких мыслей, просто уму непостижимо! Когда она иной раз передавала мужу прогнозы политиков из мясной, он глубоко задумывался. Удивительно другое — иногда людей, совсем, казалось бы, далеких от рабочих по своим взглядам, простой здравый смысл приводит к тем же выводам, что и нас. Но заблуждаться не следует — в общем весь этот квартал за американцев; во всяком случае, те, кто против, не смеют заявить об этом вслух. В основном мясную посещали супруги морских офицеров, судовладельцев, богатых коммерсантов из старого города, супруги судейских чиновников и врачей; правда, вся эта публика поблекла и пообтрепалась — иначе дамы не стали бы сами ходить за покупками, — тем не менее они являлись в магазин с гордым видом, словно попали сюда случайно, брезгливо озирались, притрагивались к мясу только кончиками пальцев и говорили преувеличенно громкими голосами. Время от времени заходили две престарелые девицы, которые вскидывали к глазам лорнет с таким видом, словно разглядывали в микроскоп каких-то противных насекомых.

— Я слышала, что недавно американцы прогнали одного подрядчика, потому что работа шла недостаточно быстро. Верно это или нет? И какого подрядчика?

Действительно, американцы очень торопятся. По прибытии в город они поселились в госпитале Вивьен и сразу же переделали по своему вкусу это старинное здание, исторический памятник, который как раз незадолго до того решено было превратить в музей. Американцы сломали внутри все стены и перегородки, все ободрали и перекрасили, устроили роскошные канцелярии, понаставили повсюду телефоны. Сейчас они наглухо закладывают кирпичом все окна в двух первых этажах. Должно быть, боятся демонстраций. Несмотря на непомерную величину вывешенного ими флага, они чувствуют себя здесь не слишком уверенно. А «исторический памятник»? Для них это просто старый и грязный дом. Уж эти французы! Отсталый все-таки народ! Твердят о какой-то старине… Ясно, что пришельцам наше старье не по вкусу. И если американцы остановили свой выбор на этой французской развалине, то только потому, что она расположена далеко от рабочих кварталов.

— Прогнали подрядчика Пренана, мадам Дюкен.

— Ах, Пренана… Ну, и поделом! Он, кажется, при немцах очень старался…

Вот, оказывается, какие революционные речи ведет мадам Дюкен. Зато мясник, когда при нем говорят о немцах и о тех, кто были их прислужниками, держится более чем нейтрально. У себя в лавке он только коммерсант. Теперь повсюду говорят о перевооружении Германии, об освобождении фашистских генералов. Он лично не против: уж лучше они, лишь бы не русские. Не такой сейчас момент, чтобы ругать тех, кто при нацистах умел устраивать свои делишки. А почему мадам Дюкен ополчилась против Пренана? Наверно, досадил ей чем-нибудь, а немцы — это только предлог.

— Должен вам доложить, мадам Дюкен, что Пренан здесь ни при чем. Виноваты рабочие, они все срывают. Пренан прямо так и заявил американским офицерам.

Мясник говорил, как всегда, пренебрежительно пофыркивая, словно презирал все на свете, даже собственные слова.

— Конечно, американцы зажмут в кулак покрепче, чем нацисты. При американцах не очень-то поленишься.

— Еще бы! Они привыкли требовать…

— Здешние рабочие не могут жить без политики. У них только одно на уме: политика да забастовки… Послушайте, неужели мясо опять подорожало?

— Поверьте совести, мадам Дюкен, тут моей вины нету. Слава богу, мы с вами не первый год знакомы. Мне самому каждый день приходится переплачивать. А налоги? И опять же, наши поставщики маху не дают — набивают мошну.

— А знаете, многие думают иначе. У моего зятя большая ферма, прекрасное хозяйство. Так вот, он утверждает, что наживаются как раз торговцы. Кто какую газету читает, тот так и думает. Что в одних газетах белое, в других — черное.

— Я никого не хочу упрекать. Каждый выкручивается, как может. Каждый зарабатывает, как умеет, мадам Дюкен, но не в этом дело. А уж насчет американцев надо прямо сказать: они сумеют прибрать рабочих к рукам, для их же блага. Крепкий кулак — вот что нам нужно, мадам Дюкен. Я-то знаю, что такое работа. Сам начинал мальчиком в мясной. Без чужой помощи выбился в люди. Будешь трудиться — и капитал наживешь.

— Но ведь, говоря откровенно, люди просто бедствуют, работы для всех не хватает. Порт…

— Что порт? Чья вина, я вас спрашиваю, что наш порт бездействует, а?

В разговор вмешивается новый мужской голос, и в кухню, где моет посуду Полетта, доносится каждое слово.

— Господа рабочие слишком привередливы: одно они, видите ли, согласны разгружать, а другое — нет. Оттого наш порт и пустует. Возьмите, к примеру, такую солидную компанию, как «Мессажери маритим». Надо же понять ее положение; она присылала к нам суда, а докеры отказывались работать под тем предлогом, что грузы пойдут во Вьетнам. Они предпочитают сидеть сложа руки. Не удивительно, что компания к нам больше ни одного самого захудалого парохода не пришлет. Найдутся во Франции другие порты.