У великих истоков - [43]

* * *

Двадцатый год мы встречали на далеком сибирском полустанке. Молодежь отправилась в Омск: в театре происходила встреча рабочих с бойцами Красной Армии.

Я осталась с малышом. Хотелось собраться с мыслями, продумать пережитое, наметить план действий на будущее.

Год назад в это время я была в Курске. Новый год встречала в красноармейском клубе с бойцами Курской бригады, которой командовал мой погибший брат. Чувствовала себя как в родной семье. Здесь чтут память брата, потому и меня принимают ласково. Мне рассказывали о боях бригады, о героической гибели Исаака, о том, что он занесен на Золотую доску Революции.

3

Представляюсь Реввоенсовету. Принимают суховато. Видимо, посчитали тыловиком, любящим щегольнуть внушительными мандатами Москвы.

«Поди доказывай, что ты не верблюд! И я, вероятно, так же принимала бы прискакавших к шапочному разбору», — успокаиваю себя.

Член Реввоенсовета — бритый, с худым выразительным лицом. Мне нравятся его спокойствие и выдержка. Он отодвигает в сторону мои документы, выслушивает рапорт о приезде и просьбу начглавсанупра РСФСР назначить меня одновременно начальником и военкомом санитарного управления армии.

— Нет. Комиссара мы вам оставим своего. Поработайте с товарищем из Пятой армии, а там будет видно. Обижаться не надо. Приехали — оставайтесь. Действовать будете, как мы вам укажем.

— Слушаю.

Обиду изливаю Гончарову. Он был опасно болен, теперь выздоравливает. Это единственный мой знакомый в 5-й армии.

— Не печальтесь. Приняли вас сухо, чтобы сразу поставить на место, подчинить Реввоенсовету. А то ведь приезжают с аршинными мандатами и держат себя по-генеральски, никого не признают.

Приступаем к работе. Рассылаем приехавших врачей по дивизиям и полкам. Из наиболее преданных формируем санитарное управление, пополняя украинское ядро. Несколько дней проходит в сколачивании аппарата, в знакомстве с материалами, в изучении частей. А главное — присматриваюсь к людям.

Тяжело заболевает командующий армией Генрих Христофорович Эйхе[15]. Долгой и упорной была борьба за его жизнь. К нашему счастью, командарм возвратился в строй.

В Омске развертывается огромный эвакоприемник, но скоро и здесь уже тыл. Занят Томск. 5-я армия подходит к Красноярску.

Из Томска приезжает член Реввоенсовета Грюнштейн. От него узнаем, что белые оставили в городе несколько госпиталей и большое количество медицинского персонала. Вот это подкрепление! Теперь можно выработать детальный план наступления на сыпняк по каждой дивизии, по всей армии, недаром же мой второй помощник, М. Е. Ратный, блестящий эвакуатор.

Но прежде всего надо ехать на место, сделать Томск главной базой, куда будут стекаться больные, не теряя времени подготовиться к последней схватке с тифом.

С частью товарищей из Реввоенсовета отправляемся в путь.

У Новониколаевска[16] природа резко меняется: начинают попадаться перелески — первые предвестники тайги. Тайга идет пока в стороне, но мы с каждым часом приближаемся к ней, и наконец она смыкается у стальных лент дороги.

На снежном фоне тайга кажется низкорослой. Но это впечатление обманчиво.

* * *

Мы в Томске. Дорога от вокзала до Реввоенсовета идет лесом. Для пешехода путь не близкий, но верхом на лошади я добираюсь довольно быстро.

Ледок наших отношений с Реввоенсоветом армии давно растаял.

Убедившись, что начсанарм не претендует ни на какое особое положение и дисциплинированно подчиняется общему укладу, командование заметно потеплело.

Еще по дороге к Томску ехавшие с нами члены Реввоенсовета приняли предложенные начсанармом методы работы. Тогда же с их ведома мы помогли руководителям Новониколаевска очистить город от трупов. С этой целью оставили там подрывные команды, специалистов по изоляции, развернули несколько госпиталей.

В Томске все подготовлено к началу работы. Более двухсот врачей и около тысячи человек среднего медицинского персонала явились по объявленной нами мобилизации.

Прежде всего объезжаю госпитали.

Прекрасное помещение бывшего винного склада. Больные валяются прямо на полу, в рубищах, а рядом кладовые ломятся от белья, топчанов, кроватей.

Маленький, развернутый во временных бараках госпиталь военнопленных. Персонал — венгерские врачи. Больные — красноармейцы, колчаковцы, бывшие военнопленные. На шестидесяти койках размещено сто пятьдесят человек. У каждого своя подушка, температурный листок, история болезни. Смертность пять — шесть процентов, в то время как в других госпиталях ее даже трудно учесть.

Главврача из госпиталя, размещенного в винном складе, — под арест, персоналу лазарета военнопленных — благодарность Реввоенсовета. Таковы результаты проведенных нами осмотров, опубликованные в газетах.

— Ей-ей, здорово! — встречает меня на другой день старый большевик Петр Петрович Шумкин, человек, которого считают совестью 5-й армии. — Здорово, говорю! Побольше таких приказов, да порешительней. И дело пойдет!..

* * *

Первая массовая демонстрация посвящена памяти павших. Многие лучшие представители томского пролетариата стали жертвой белогвардейщины. В окрестностях города разысканы десятки трупов расстрелянных, запоротых, замученных. Их решено похоронить в центре Томска, на площади возле собора.