У Вечной реки - [26]

— Лев отомстит! — гордо сказал граф, но было ему явно не по себе.

— Как ты меня напугал! — смеясь, воскликнул король, и тотчас погасил смех. — Запомни, мальчик, — холодно сказал он. — Ты еще жив, потому что слишком юн, и я не принимаю твою браваду всерьез. Ты угрожаешь мне от бессилия и любуешься собственной храбростью. Это твое дело — рисковать головой. Но прекрати смущать Эжена. Ты верный друг королю, но порою друзья, сами того не желая, оказывают плохие услуги…

Робер не нашелся, что ответить. А государь, услышав, как стража опускает подъемный мост, встал со скамьи и направился к воротам встречать дочь, отметив про себя, что вернулась она раньше обычного.

* * *

Маленькая кавалькада въехала во двор замка, и Бернару сразу бросилось в глаза, что белоснежного скакуна принцессы ведут в поводу, а сама она сидит на другом коне впереди Эжена, склонившись головкой к его плечу. При этом придворные и слуги отводили глаза в сторону, стараясь побыстрее ускользнуть от бдительного ока своего короля, чем ясно дали ему понять, что сильно провинились.

— Что случилось? — встревоженно и сурово спросил Бернар, обращаясь ко всем сразу, но более всего к самой Элиане, зная, что она не умеет лукавить.

Но она молчала, и тогда ответил Эжен.

— Принцесса испугалась быстрой езды, — сдержанно пояснил он и, соскочив с коня, бережно опустил ее на землю.

Подоспевшая няня взяла девочку за руку и увела в покои.

Придворные торопливо расходились по замку. Один из них, прежде чем удалиться, что-то шепнул Бернару, и тот, побледнев, жестом отослал его. Во дворе остались двое — король и его пленник. Казалось, Бернар ожидал услышать нечто важное, но юноша молчал, смутившись под пристальным взглядом, пока, наконец, не решился прервать неловкую паузу.

— Могу я подняться к себе? — спросил, не узнав собственный голос.

— Да, конечно, — тихо отозвался король, но тотчас удержал его странным вопросом: — Разве вам нечего больше сказать?

— Вам уже обо всем доложили, а я неумелый рассказчик, — ответил Эжен и замер растерянно: порывисто шагнув к нему, король обнял юношу, на мгновение прижал к груди, затем мягко отстранил и сказал спокойно, будто ничего не произошло:

— Ступайте… Если хотите увидеть графа, то он в саду.

Эжен ушел, ошеломленный. А король, провожая его глазами, подумал с печальной теплотой: «Он снова спас Элиану, но не желает признаться в этом и принять мою благодарность. Пусть так, но сегодня он расплатился со всеми долгами. И я отпускаю его.»

Решение это родилось неожиданно, а вместе с ним странное чувство: стало жаль расставаться с юношей, к которому успел привязаться, а главное, представил себе неизбежные слезы дочери. И, усмехнувшись, назначил отсрочку — до вечера. За ужином он объявит пленнику о свободе, а рано утром вместе с другом Эжен отправится в путь. И пока он будет править в своем королевстве, Бернар может не бояться новой войны.

* * *

Как и предвидел король, юноша нашел брата в саду, на том самом месте, где тот его оставил.

— Хороша ли была прогулка, мой государь? — не без сарказма спросил граф.

Обида ясно звучала в его словах, и Эжен почувствовал это.

— Ты напрасно злишься, — заметил тихо, будто извиняясь. — Прогулка была недолгой.

— Однако, вы успели спасти принцессу. Слуги разнесли эту весть по всему замку, — снисходительно улыбнулся Робер, что означало: примирение состоялось.

— Пустое, — поморщился юный король. — Я просто остановил лошадь, когда она понесла.

— Девочка испугалась… — добавил граф.

— И я, признаться, тоже, — честно сказал юноша.

— Ну, еще бы! — Робер хотел было съязвить на сей счет, но вовремя прикусил язык: он не забыл недавнюю ссору и не желал ее повторения. — А что же Бернар? — спросил о том, что тревожило его в первую очередь. — Неужели и после этого не выпустит нас?

Эжен не позволил ему докончить. Оборвал резко, как в прошлый раз:

— Кажется, я просил тебя: об этом — ни слова. Не трави душу! — сказал, как взмолился, выплеснув на миг тоску и горечь, умело скрытые до сих пор.

И Робер, потрясенный своим открытием, выдавил в порыве раскаяния:

— Ради Бога, прости, государь! — поднял глаза… но Эжен был уже прежним, и намека на минутную слабость не осталось в его лице.

— Ступай к себе, — властно сказал он, но тотчас смягчил приказ легкой улыбкой: — Я поднимусь позднее, хочу побыть один, — а когда Робер послушно направился в замок, прошептал, стиснув ладонь в кулак с такой силой, что побелели костяшки пальцев: — Как я устал, Господи! Когда же, наконец, домой?!

Он гулял почти до темноты, выбирая дальние уголки сада. Слуги звали его к обеду, затем к ужину, — он не слышал их. В замке стали зажигать огни, а он все не появлялся. Сидел на скамье, среди густых зарослей, не замечая, как становится прохладнее и роса выступает на листьях… Шорох платья и прикосновение маленькой нежной руки заставили его очнуться.

— Почему мой рыцарь печален? — присев рядом, мягко спросила девочка, заглянув королю в глаза.

Оправилась от потрясения — и вот, пришла, не побоялась, разыскала в пустом полутемном саду.

— Я просто задумался, моя принцесса, — отозвался Эжен, оценив этот поступок, но в ту минуту совсем не склонный к откровенности.