У вечности глаза жестокие - [72]
— Давай я. Я справлюсь, — глухой голос Дарьи оглушал.
О да! Партнеры тоже ощутили, попали под лавину обжигавших чувств. Им так же больно, как и ей.
Ну и пусть! Правильно! Ведь они — часть, такая же часть, как и она.
— Нет, я пообещала ему, — хрипит Рада в ответ. — Я смогу. Сделаю.
Но вот взгляд Владимира меняется, на слабость больше не остается времени. Откуда-то изнутри выплывает то самое Зло. Тварь, практически поработившая сознание капитана. Сколько ударов сердца у нее есть, чтобы попрощаться? Один? Два? Десять? Как долго он сможет противиться воли паразита? Никто не знает.
— Не мешкай, — лицо Свиридова скривилось от боли. — Ну же! Давай! Пока я еще человек!
Появилось привычное ощущение силы в ладонях. Но она ей не понадобится, обычный кинжал — то, что нужно, когда жертва не сопротивляется.
— Саша, пленка. Давай!
Как же ей холодно, кажется, энергия вымораживает кровь.
— Три, два, один, ноль. Давай!
Лишь один удар. Она не позволю ему страдать долго. Один решительный удар в сердце. И все.
Падающее тело поймал Александр. Аккуратно уложил на пол и прикрыл веки. Что ж, они сделали, так как полагалось. Убили зараженного до того, как им полностью завладела тварь, обратив в монстра. Почему же тогда тяжело держаться на ногах? Тяжело просто дышать.
Рада отвернулась. Смотреть, как Дарья сжигала труп, не было сил. Внезапно послышался хлопок, заставивший Любимову мгновенно развернуться обратно. Из тела Владимира выплывало призрачное облако, постепенно принимая очертания живого существа.
Тварь!
— Саша, быстрее! — воскликнула Первоцвет, первой среагировав на опасность, окружив врага пламенем.
Вот только огонь не принес созданию ощутимого вреда, лишь контуры слегка поплыли, будто круги на воде. Тварь продолжала скалиться на них.
— Воин, — проскрипел в голове Рады мерзкий голос, словно кто — то нарочно водил ножом по тарелке. — Запомни воин. Ты проиграл воин. Живи воин. Пока живи.
Вновь прозвучал хлопок, и тварь исчезла, оставив после своего ухода ужасающее ощущение собственной беспомощности.
Подполковник Ромовой метался зверем по кабинету. Трое суток от давнего приятеля не было вестей. Поднятые на уши службы молчали, агенты пожимали плечами, а полиция просила не мешать расследованию. Только никакие доводы не производили на него нужного воздействия. Он переживал, надеясь хоть на какой-нибудь результат.
Зазвонил телефон. Ромой перегнулся через стол к аппарату. Рука, готовая схватить трубку замерла в сантиметре — определитель недвусмысленно показывал, что подполковника требовали очень и очень непростые люди. Дав себе возможность усесться в кресле, он прокашлялся и поднял трубку.
— Ромовой у аппарата. Слушаю.
— Вечер добрый, Григорий Петрович, — прошелестел хорошо узнаваемый голос высшего руководства.
— Здравия, Аркадий Иванович. Чем могу быть полезным?
В трубке хмыкнули.
— Можешь, Григорий Петрович. Готовь справки.
— На кого? — внутренне сжался подполковник.
— Свиридов Владимир Борисович, насколько помню, в твоем подчинении.
— Так точно.
— Погиб. Героем. Приказываю остановить поиски, сообщить родным и подготовить документы. Урну с прахом привезут завтра.
— Так некому сообщать, — язык почему-то плохо слушался.
— Что ж, все оказалось даже проще, — задумчиво произнесли в трубке.
— Что произошло?
— Заражение. Полное. Его пришлось уничтожить.
Аппарат был положен на место, а Ромовой еще никак не мог поверить.
Заражение.
А он — то надеялся, что никогда в его кабинете не прозвучит страшное слово. И ведь надо же! Случилось.
Стало муторно. Ладони сами собой потянулись к затылку и схватили остатки волос. Он дернул пряди изо всех сил, аж слезы брызнули из глаз, а потом и вовсе уронил голову на руки и зажмурился. Позволил себе мысленно досчитать до десяти и поднялся.
Некогда разлеживаться, пора браться за работу. Это потом, похоронив товарища, он помянет его по-человечески, с водкой, слезами и соплями, наматываемыми на кулак. А сейчас, не время. Не время.
Ромовой вновь потянулся к телефону.
— Гаврилова ко мне, — гаркнул он в трубку и, выслушав ответ, отключился.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Россия задыхалась в дыме многочисленных пожаров. Пепел и смог накрыли половину страны. Чудовищная жара и отсутствие хоть намека на дождь лишь усугубляли положение. Горели леса, торфяники, земледельческие посевы и заповедники. Огонь вплотную подбирался к деревням и селам. Пожарные и спасатели не успевали справиться с одним возгоранием, как возникало новое. Не хватало ни техники, ни людей, ни воды. Население паниковало, своими действиями внося еще больше хаоса.
А защитники ничем не могли помочь, так как уже неделю безвылазно сидели в штабе и ждали. Александр пребывал в прескверном настроении от вынужденного бездействия. К тому же недавнее видение Гембела вызывало нешуточное беспокойство. Носитель предсказал начало нового прорыва фламеров, что случалось очень редко. Последнее упоминание об этих тварях приходилось на начало семнадцатого века, и получалось, что никто из ныне здравствующих защитников не встречался с подобными монстрами. Теория теорией, но по-настоящему действенный способ борьбы с ними был неизвестен.
Попасть в магическую академию другого мира, да еще и в результате зловещего ритуала, интересно только в книжках. А вот Агриппине это принесло одни проблемы. Ей придется не только принять свои новые особенности, обуздать пробудившуюся магию огня, но и суметь выжить. Ведь коварные завоеватели-малумы только и ждут, чтобы сровнять академию с землей.Кроме этого Агриппине нужно будет решить, что важнее – остаться одной в незнакомом мире или рискнуть и впустить в свое сердце невыносимого и вредного мономорфа Альдамира, который совсем-совсем не рад тому, что она появилась.
Давняя мечта сбывается – Агриппина попадает на Землю. Да только сердце у нее обливается кровью, ведь на Торгоне остаются те, без кого жизнь не мила. Альдамир в опасности, и только Груша сумеет помочь ему и Шторму. Кроме того, коварные малумы вновь готовят атаку. Они жаждут одного: завоевать ее новый дом.
Предатель найден и обезврежен, друзья спасены и чувствуют себя великолепно. Вот только так ли безопасна академия, как об этом говорит ректор, или в ее стенах прячется еще кто-то, чьи намерения далеки от добрых? Агриппине Полайкиной, бывшей землянке, а ныне студентке Академии магических близнецов, придется это выяснить, а также познакомиться с возможными будущими родственниками и понять, как жить дальше.
Приближающаяся катастрофа вынудила людей покинуть Землю и основать колонию на Марсе. Сто шестьдесят лет спустя марсиане, убежденные в существовании на Земле группы выживших, организуют поиски землян, чтобы объединиться с ними. «Планета выживших» — первая книга серии об увлекательных приключениях членов марсианского экспедиционного корпуса «Хипус» Марка и Джейн Нортонов, и их помощников синтетических роботов енота Ди и кота Ти.
Отменная канцона, Серж! Ты делаешь успехи. Ее Светлость просит поблагодарить тебя за нее. Молча, не чувствуя своего тела, трубадур Скриб откинул дульцимер за спину и, склонившись еще ниже, подхватил подол платья герцогини и поднес его к своим губам. – Я не достоин похвалы Ее Светлости, – произнес трубадур. – Но, если Ее Светлость позволит, отныне все мои канцоны будут посвящены лишь ее красоте. Катрин незаметным жестом выдернула ткань юбки из рук музыканта и, не глядя на него, ответила: – Если на то будет дозволение моего супруга. – Если таково ваше желание, – с улыбкой ответил герцог де Жуайез.
Вторая книга про похождения Скобелева Максима Павловича в игре с поэтическим названием "Отражения". Что за непонятный вьюнок обитает в окрестностях Поречья. Удастся ли спасти внучку старосты. И смогут ли Марат с Печенькиным найти неуловимого медведя. .
Введите сюда краткую аннотацию.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мир «Туманности Андромеды» — это мир секретности, жестокой цензуры, радиофобии и промывания мозгов. В любой его ипостаси. Огорошил? Надеюсь, что да. А теперь попробую это доказать.