У Вечного огня - [13]

 — Да как же ложный! — Константин Андреевич достал из кармана костюма платок, вытер испарину, выступившую на лбу. — Ребята расшумелись, вот и сигнализировали!

 — Сколько времени прошло с начала драки?

 — Да минут пять, потом позвонили! — срывающимся, от волнения, голосом, произнес мужчина. — Драчуны выскочили на улицу, больше их никто и не видел. Помирились, наверное, и спят уже без задних ног. Вы уж извините! — он приложил ладонь к груди. — Выпить, закусить!

 — Да нет, пойдем! — Геннадий Иванович прижал папку локтем, кивнул сержанту.

 На крыльце, паренек тихонько заметил.

 — Зря отказались! Я бы не прочь перекусить!

 — Да я тоже  проголодался. Только, не хочется с ними связываться! Не знаю, как тебе объяснить, не доверяю ему. Пойдем к себе, чаю попьем. У меня в холодильнике  колбаса осталась.

 Они сели в машину.

 — Трогай! — скомандовал  участковый.

 — А что драка! — повернул голову водитель.

 — Без нас разобрались, и следы уничтожили! Не поймешь, что там произошло на самом деле.

 Машина резко свернула налево.

 — На дорогу смотри! — недовольно посмотрел на водителя участковый.                                                        

Глава 6.

 Утреннее небо осветилось слабым светом. Розовые лучи, словно прожектора,  пронзили голубизну небесного купола. Огненная корона медленно выплыла из-за  горизонта. Полоски света, словно перья огромной птицы, побежали по тихой водной глади небольшой городской реки. Где-то чирикнула  пичуга,  откликнулась другая и, набирая силу, зазвенел хор пернатых, прославляя новый день.

 — Эх! — сдвинул на затылок старенькую, серую кепку, Степка, городской дворник. — Сколько раз встречаю рассвет, и летом и зимой, а не перестаю удивляться, сей красоте! Он прижал древко метлы к плечу, и не спеша, размеренными движениями, размахивая метлой направо и налево, двинулся по парковой аллее, напевая, незатейливый мотивчик, сочиненный в минуты унылой утренней обязанности.

 — Дворник  нужная профессия! — тихо рассуждает  вслух. — Кто согласится подметать улицы? Все хотят в бизнесмены пробиться, в крутые. А убирать, кто будет? Степка! Больше некому. Так будь любезен, уважай Степку! 

 Степана дурачка в городе все знают. Никто не помнит, как и когда он появился, где родился, рос, почему прозвали дурачком.  Все помнят его с метлой в руках, неизменно и в дождь, и в снег, убирающего улицы  квартала.  Мать в роддоме отказалась от ребенка. Вырос в  доме малютки. Потом в детском доме. И уже много лет трудится на благо  города. Он и сам  не помнит себя без метлы. Каждый день,  ранним утром выходит на уборку улиц, а после окончания работы, наведения лоска на тротуарах, пьет чай с белым батоном и малиновым вареньем, которое любит с раннего детства,  в небольшой каморке,  подвала единственной городской девятиэтажки.

 Скребя метлой, Степан приблизился к  узкой дорожке, ведущей к обелиску.

 — Кто ж так траву примял! — щеки  покрылись красными пятнами,  созерцая  безобразие. — Я  убираю,  стригу, а кто-то топтать будет! — он грозно поднял метлу над головой, угрожая невидимому противнику. — Вот я тебе! — крикнул,  размахивая своим оружием. — Ты мне только попадись! Уж за мной дело не станет! Так отдубасю, не обрадуешься! Степка убирает! Степкин труд уважать надо! 

 Глаза парня остановились на бурых пятнах.

 — Это кто еще нагадил?  Неужто, собаку выгуливали!

 Наклонился, и ткнул  пальцем в ржавый след. Густая жидкость окрасила палец в красный цвет. Ванька поднес руку близко к глазам.

 — Никак, кровь! —   привстав на цыпочки, оглядел вверенные ему владения.

 Темное нагромождение возле обелиска  насторожило Степана. —  Пьяный что ль улегся? Так  я ему сейчас накостыляю! — Степка вприпрыжку, насколько позволяют старые галоши, сваливающиеся с босых ног, и которые,  удерживает, напрягая пятки, побежал к памятнику.

 Еще издалека, ему показалось что-то странное в позе застывшего человека.  Не шевелится. Совсем пьяный? Или околел от водки!  Преодолев страх, Степан приблизился.

 Вроде человек!  Оглядел дворник незнакомца.  Лицо вдавилось в решетку. Правая рука заломлена под живот. Остатки сгоревшей одежды прикрывают обугленное тело. Застывшая кровь густой маской облепила спутанные волосы.

 — Господи! — перекрестился Степан.  — Никак, мертвый! —  отскочил от трупа и замер. — Что ж это делается! — прохрипел он. От волнения  пропал голос. Онемели руки и ноги.  Ткнуть метлой, может, еще жив! Повернуть, кто такой? Или,  бежать от страшного места, куда глаза глядят!   Степка  поднял метлу высоко над головой,  и, мыча от ужаса,  помчался по аллее.

 Забиться в каморку и не выходить целый день! Решил он, но страшная картина стоит перед глазами. Образ несчастного пострадавшего, толи по своей нерасторопности, то ли, кто-то помог ему угодить в огонь, не покидает паренька.  Остановился, снял кепку, почесал затылок. Куда бегу! В милицию надо! Во куда! И развернувшись в противоположную сторону,  побежал к зданию  милицейского участка.  Подбежав,  присел на нижнюю ступеньку, вытер грязной ладонью пот со лба, оставив черный след. Несколько раз глубоко втянул в себя прохладный утренний воздух. Опершись на метлу, встал, поднялся по ступенькам и толкнул кулаком дверь. Дверца громко стукнулась о стену. Молодой сержант, сложив на столе руки, устроив таким манером, подушку, вздрогнул, поднял голову.