У страха глаза велики - [18]

— Ну ничего, малыш, успеете, — улыбнулся Герман.

— А-а… — Вика растерянно посмотрела на мужа, на Германа, снова на мужа. — Мы ведь к Никитиным собирались, на крестины. Что теперь, такси вызывать?

— Ох, извини, родная, я и забыл, — смутился на мгновение Герман, но тут же нашел решение. — А давай я вас отвезу, мне все равно по дороге, а вечером Стас вас заберет. Годится?

Вика глянула на Кристину искоса, но почему-то сразу вспомнилось, как в далекие уже лета мальчишки пулялись исподтишка вишневыми косточками. Наверное, они и сегодня развлекаются так же — лишь вишни другие, не живут столько вишневые деревья, да и мальчишки… Те давно выросли, а нынешние, пожалуй, что и не косточками уже стреляют, косточками-то — безопасно. Хотя и больно. Но Вика тут же повернулась к Герману и улыбнулась:

— Конечно, Герман, если тебе не сложно. Спасибо! Я всегда говорила, что такого заботливого брата ни у кого на свете нет, — и еще один «вишневый» взгляд улетел в сторону Кристины. После минутного молчания, насладившись торжеством, Вика примирительно добавила: — Хотя не беспокойся, пожалуй, мы и правда можем сейчас такси вызвать. Или подождем, время пока терпит. — Герман хмыкнул, отодвинул тарелку, встал, проходя мимо Вики, ласково взъерошил ей волосы, поцеловал сестру в макушку и вышел. Бедный мужик! Можно, конечно, поселить в одной клетке хорька, ворону и кролика — только вряд ли обитатели будут наслаждаться этим… разнообразием. Если и будут, то недолго.

13

Сколько волка ни корми — он все равно ест и ест.

Вл. Дуров

После клубничного суфле, завершившего семейное сборище — и как они тут в гиппопотамов не превращаются? — состояние сытости приобрело просто патологические формы. С одной стороны тело полностью потеряло способность к самостоятельному передвижению, и это очень раздражало. С другой — совершенно ублаготворенный желудок распространял вокруг себя волны всепоглощающей любви к окружающему миру во всех его проявлениях. Даже таинственный злодей, подгрызающий фундамент теплого дома господ Шелестов, начал вызывать сочувствие: так старается, бедный, а толку — чуть. Его титанические попытки навредить Кристине казались теперь пустячными и даже, чем черт не шутит, случайными.

В конце концов два этих чувства скооперировались и привели мою противоречивую личность к вполне дурацкому занятию, которое, впрочем, можно было считать активным проявлением этой самой любви к миру.

Итак, я сидела на своем подоконнике и, спрятавшись за шторой, пыталась подманить кусочками ветчинного сала нахальную синицу. Она запросто прыгала на мой подоконник, когда меня на нем не было — а сало, наоборот, было. Причем иногда прилетала и просто так, без приманки. Но меня — в качестве безмолвного и бездвижного приложения к салу — осторожная птица не желала принимать абсолютно. Я ей подсвистывала, я сворачивалась в комочек, я вжималась в оконную раму — бесполезно.

Когда я совсем расстроилась от невозможности наладить контакт с младшей сестричкой по разуму, приехал Стас. Загнал машину в гараж — аккуратист! — и с небольшим пакетом отправился в дом. К Зинаиде Михайловне, надо полагать.

Сытость не стимулирует умственные способности. И мысль, явившаяся в мою полусонную голову, была вполне дурацкой: а может, она, синица, чувствует мой интерес и специально издевается? Значит, надо притвориться, что мне на нее наплевать, а на окне я сижу просто так, воздухом дышу, за населением дома наблюдаю.

Население, похоже, привыкло к таким «завтракам» и жизненную активность проявляло не меньше, чем обычно. Сперва я увидела Светочку. Сегодня ее внешний вид несколько более соответствовал времени суток: фиолетовые лосины до колен и желтенькая полупрозрачная рубашечка, завязанная на животе. Макияж, впрочем, был не менее боевым. Светочка огляделась и юркнула в открытую дверь гаража.

Через несколько минут из дома появился Герман с большим серым кейсом. Он что, и по воскресеньям работает? Похоже, что так: «мерс» величественно выехал из гаража и двинулся к воротам. Цвет у него, кстати, изумительный: не классический для «мерсов» черный, а — даже и не знаю, как назвать-то — как черная вишня, да еще с легкой металлической «сединой». В общем, с первого взгляда кажется, что машинка черная, а приглядишься — и ахнешь.

Но вот ведь чудеса! Я готова была поклясться, что Светочка из гаража не выходила. Вряд ли можно было не заметить ее ослепительный наряд. Однако каким-то неясным образом она оказалась возле ворот — и как раз в тот момент, когда к ним подъехал Герман. Светочка — насколько я могла со своего насеста разобрать — ослепительно улыбнулась, «мерс» притормозил, Светочка, изящно склонив головку, что-то сказала, дверца машины открылась, Светочка скользнула внутрь…

Н-да. И бесполезно ей доказывать, что в этом пруду рыбы нет — ради такой заманчивой добычи, как Герман, можно и из кожи повылазить. А попросить подвезти — один из способов приблизиться к преследуемому объекту. Но как она ухитрилась очутиться у ворот, не выходя из гаража? Телепортация, не иначе.

Едва «мерс» скрылся с глаз, из дома выскочила Ольга и понеслась по дорожке с такой скоростью, словно за ней гналась стая крокодилов, влетела в гараж… А через пару минут вышла уже совсем в другом темпе, как в том анекдоте — медленно и печально.