У смерти твои глаза - [30]

– Мертвый? – Аграник хмыкнул. – Предсмертный юмор?

– Или фамилия, – подсказал я.

– Ульяна, что ли?

– Точно.

– Госнадобность и Ульян? Это что‑то новое. Так что ты хочешь от меня?

– Установить, какое отношение Романов имел к Мертвому…

– Если имел, – поправил меня Маркарян.

– Если имел, – согласился я. – И еще, не мог бы ты собрать досье на Романова. Все его контакты. Короче, всю шушеру, которую родные не раскроют, да могут и не знать, а органы всегда бдят.

Маркарян пробарабанил по столу костяшками пальцев.

– Что ж, я сделаю все, что смогу, но с тебя стол и дружеская компания по окончании, – выдвинул он условие.

– Договорились.

Я протянул ему руку через стол. Пожатие крепкой руки полковника было по‑мужски сухим.

– Я пойду. Ты когда управишься с моим вопросом?

– Сегодня. Зашлю в Сеть. Оставь адрес.

Я протянул ему свою визитку. Там среди телефонов был указан адрес электронной почты.

Маркарян кинул быстрый взгляд, кивнул и потерял ко мне интерес, сползая под стол. Он принялся собирать разбросанные документы.

Я взглянул на часы: шесть тридцать вечера. Пора домой. Скоро приедет Прокуроров. Надо встретить. Я кинул прощальный взгляд на Маркаряна и ушел.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я практически перестал слышать шум собственного двигателя. Громыхало так, точно небо пытаются расколоть, как грецкий орех, а мы – жители маленькой планетки – сидим внутри и наслаждаемся по полной программе.

Загнав катер в домашний бокс, я запустил сигнализацию и выбрался на воздух. За то время, которое потребовалось мне, чтобы добраться до крыльца, я вымок настолько, словно принимал душ прямо в костюме. За минуту, что я простоял в прихожей, с меня натекла гигантская лужа, в которой тараканы, клопы и всякая другая нечисть, если бы она имелась, могли бы совершить акт добровольного утопления. Лужа послужила поводом для ехидного замечания Гонзы Кубинца, выглянувшего на шум открывающейся двери в коридор:

– Кто убирать‑то будет?

– Я же говорил, пора уборщицу нанять. А ты: сам уберусь, сам уберусь.

– Ах, ты хмурый весь день, – разразился он сентенцией. – Ужин уже доставили. Так что только осталось сесть и приступить.

– А Степа? – спросил я.

– Обещался через полчаса. Тебе, кстати, звонили.

– Кто?

Я направился к лифту. Сегодня я ни разу не спускался в Хмельную. Конечно, чересчур срочных дел не было, но ведь и пускать производство на самотек не стоило.

– Некто Гоша Кочевей.

Услышанное заставило меня остановиться. Я прямо‑таки застыл как вкопанный. Сизиф втолкнул камень на гору, да только камень покатился вниз. Сизиф несется впереди камня. Как бы не настиг да не задавил.

Услышанное было совершенно невероятным. Такого не могло произойти. Однако же – вот оно, извольте кушать. Мало того, что Ульян Мертвый заинтересовался моей личностью, проник в дом, так еще и Гоша Кочевей снизошел до моей скромной неприметной персоны. Помнится, когда я только запустил свое дело и прокручивал первую тему, у меня состоялся нелицеприятный разговор с Кочевеем. Он прямым текстом посоветовал мне позабыть о детективном бизнесе. Я его не послушался. Признаться, я вообще непослушный человек. У меня в школе проблемы только с поведением были. Сплошные замечания в дневнике. Через двадцать лет открыл сей документ, ужаснулся и сжег, чтобы, не дай бог, будущим (или, точнее сказать, возможным) детям на глаза не попался. Попадется – о каком тогда воспитании говорить можно. Вечно тыкать будут – все в тебя!

Гоша Кочевей был страшным человеком, несмотря на то, что ему уже исполнилось шестьдесят лет. Но ведь, как утверждал Цицерон, старость не за горами, копите уважение у окружающих. Кочевей этим и занимался всю свою жизнь. В городе он был единственным настоящим вором в законе. Поговаривали, так чуть ли не на всю Россию один остался. Отмирала стройная воровская иерархия. Отжила свое.

Погоняло у него было – Качели. Еще по малолетке его получил, так на всю жизнь прилипло.

Ныне Гоша Качели возглавлял кочевейскую группировку, безраздельно владевшую самым дорогам районом города – Московским. Там Гоша чувствовал себя королем. Местная полиция нос не казала и в дела его не встревала. Обложил торговцев данью. Пусть платят от греха подальше. Убийство произошло в казино «Слава», что Кочевею принадлежало. Так сами разберутся да по закону своему приговор отсудят.

Что же понадобилось от скромного частного детектива этой акуле? Уж явно не автограф.

– Как с ним связаться? – поинтересовался я.

– Он телефончик оставил.

Я кивнул и вошел в лифт.

То, что я обнаружил в Хмельной, следовало ожидать. Пустил заводик на самотек, так расхлебывай. Но что все приобретет столь чудовищные очертания, я предположить не мог.

Пиво скисло.

Удар ниже пояса.

Техническое поражение нокаутом.

Я опустился в кресло, вытянул усталые ноги и задумался.

В Хмельной витал кислый запах испорченного пива. Вкус пуда соли можно улучшить, запивая его бочкой пива, но вот пива‑то как раз и не было.

Интересная получалась ситуация. Гоша Кочевей и Ульян Мертвый, помнится, друг друга недолюбливали. Значит, Кочевей не мог находиться на стороне Мертвого. Качели верен своим убеждениям, как марксистский ортодокс «Капиталу».