У Серебряного озера - [54]

Много веков подряд здесь бродили стада бизонов, и у них были эти лежбища. Они разрывали землю, а ветер уносил прочь пыль. Потом приходило новое стадо и на том же месте рыло землю дальше. Бизоны всегда приходили на одно и то же место.

— Почему, папа?

— Не знаю, Бочоночек. Может быть, потому, что земля там уже была мягкая и рыхлая. Теперь бизонов не стало, и их лежбища заросли травой. Травой и фиалками.

— Да, — сказала мама. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Нам давно пора обедать. Надеюсь, Мэри, вы с Кэрри присмотрели за лепешками.

— Конечно, мама, — отозвалась Мэри, а Кэрри показала маме завернутые в салфетку лепешки и кастрюлю с вареным картофелем.

А Лора добавила:

— Садись, мама. Тебе надо отдохнуть. Я поджарю солонину и сделаю подливку.

Никому, кроме Грейс, есть не хотелось. После обеда папа посадил оставшиеся деревья. Грейс с помощью мамы подержала свое деревце, а папа хорошенько утоптал вокруг него землю. Потом Лора и Кэрри полили каждый саженец ведром воды из колодца, а вскоре пришла пора готовить ужин.

За столом папа сказал:

— Наконец-то мы устроились на своем гомстеде.

— Да, — согласилась мама. — Теперь остается только одно. День был такой беспокойный, что я даже не успела забить в стену гвоздь для полочки.

— Сейчас я допью чай и займусь ею, — сказал папа.

Из ящика, задвинутого под кровать, он вынул молоток и вбил гвоздь в стену между столом и этажеркой.

— А теперь неси сюда свою полочку и фарфоровую пастушку.

Повесив полочку на гвоздь, папа поставил на нее фарфоровую пастушку. Ее фарфоровые башмачки, корсаж и золотистые волосы блестели точно так же, как давным-давно в Больших Лесах: фарфоровые юбочки были такие же белые и широкие, щечки такие же румяные, а голубые глаза такие же веселые, как всегда. А на полированной полочке, которую папа столько лет назад вырезал в подарок маме на Рождество, до сих пор не было ни единой царапинки, и она блестела еще ярче, чем новая.

Над дверью папа повесил свое ружье, а еще выше — блестящую новую подкову.

— Ну что ж, — сказал он, оглядывая уютную маленькую хижину, — в такой тесноте мы еще никогда не жили, но ведь это только начало, Каролина.

Мама улыбнулась ему в ответ, а папа сказал Лоре:

— Сейчас я спою тебе песню про эту подкову.

Лора принесла ему футляр со скрипкой. Папа присел на пороге, мама сидела в кресле, укачивая Грейс, Лора с Кэрри тихонько мыли посуду, а папа пел:

Жить в мире со всеми, жить в мире с собой

Нас учит земная стезя.

Судьбу мы считаем счастливой судьбой,

Когда с нами рядом друзья.

Надежда ведет нас.

Мы всё, что дано,

Приемлем в любви и доверье.

Что дарит нас счастьем?

Да только одно:

Подкова над нашею дверью!

Так прибейте над дверью подкову —

И удача вам снова и снова улыбнется, заботы гоня…

Так прибейте над дверью подкову!

Прибейте подкову, друзья!

— В этой песне есть что-то языческое, — заметила мама.

— Ничего страшного, — отозвался папа. — Я уверен, что нам тут будет хорошо. Со временем мы пристроим к дому еще несколько комнат, а может, даже купим пару лошадок и коляску. Я не стану распахивать много дерна. Мы заведем себе огород и небольшое поле, а остальная земля пойдет под пастбище. Мы будем косить сено и выращивать скот. Раз здесь водились бизоны, значит, эта земля хороша для скотоводства.

На бледном небе уже проглядывали звезды. В городе мерцало несколько желтых огоньков, но вся огромная равнина была окутана тенью. Хотя ветра почти не было, в траве шелестели и шептались воздушные струи. Лоре казалось, будто она понимает, о чем они говорят. Пустынная дикая земля, и вода, и ветер, и небо пребудут здесь вечно.

«Бизоны ушли, — подумала Лора, — и теперь мы владельцы гомстеда».

Комары

— Надо построить конюшню, — сказал однажды папа. — На дворе лошадям будет холодно, и даже летом здесь может разразиться сильная буря. Им нужна крыша над головой.

— И Эллен тоже? — спросила Лора.

— Коровам летом лучше на свежем воздухе, а лошадей я буду ставить на ночь в конюшню.

Лора, как всегда, помогала папе. Она придерживала доски, подавала ему инструменты и гвозди. Конюшню папа строил к западу от хижины, под склоном небольшого холма. Зимой он защитит ее от холодных западных и северных ветров.

Дни стояли теплые. После захода солнца из Большого Болота стали прилетать комары. Всю ночь они тонкими голосами пели свою пронзительную песню, роились вокруг Эллен, кусали ее и пили ее кровь, пока она не начинала бешено носиться вокруг столбика, к которому была привязана. Комары забирались в конюшню и кусали лошадей, залетали в хижину и кусались так сильно, что у всех лица и руки покрылись волдырями.

Гуденье и укусы комаров превратили ночь в настоящую пытку.

— Придется закрыть дверь и окна защитной сеткой, — сказал папа.

— Они летят из Большого Болота. Надо было поселиться от него подальше, — заметила мама.

Но папе нравилось Большое Болото.

— Никто никогда не поселится на болоте, — сказал он, — а наш участок совсем рядом, и мы можем накосить там сколько угодно сена. В прерии тоже полно комаров. Я сегодня же поеду в город за сеткой.

Папа привез несколько ярдов розовой сетки и деревянные планки. Пока он сколачивал из планок раму для двери, мама прибивала сетку к окнам. Затем раму тоже затянули сеткой и вставили в дверной проем.