У Серебряного озера - [3]

— Я не хотела тебя обидеть, Джек, — сказала Лора, и он ее понял.

Они всегда понимали друг друга. Он заботился о ней, когда она была маленькая, а когда появилась Крошка Кэрри, он помогал ей присматривать за сестренкой. Если папа куда-нибудь уезжал, Джек всегда оставался с Лорой, чтобы охранять ее и всю семью. Он был Лорин пес.

Теперь она не знала, как объяснить ему, что он должен ехать в фургоне вместе с папой, а она должна остаться. Ему наверняка не понять, что она приедет позже, на поезде.

Долго быть с ним Лора не могла, потому что у нее оставалось еще очень много работы. Но весь день она старалась почаще говорить ему: «Молодчина, Джек». Она накормила его вкусным ужином, а когда посуда была вымыта и стол накрыт к раннему завтраку, постелила ему постель.

Постелью Джеку служила старая попона, лежавшая в углу пристройки, возле задней двери. Здесь он спал с того самого дня, как они въехали в новый дом и Лора стала спать наверху, на чердаке, куда он не мог забраться. И все эти пять лет Лора проветривала его постель, следила, чтобы она была чистой и удобной. Но в последнее время она об этом позабыла. Джек пытался сам скрести лапами попону, но не мог разгладить слежавшиеся жесткие складки.

Теперь, наблюдая, как Лора вытряхивает и расстилает попону, он улыбался и помахивал хвостом. Он был доволен. Лора сделала в попоне круглое углубление и похлопала по ней ладонью, показывая, что постель готова.

Джек встал в ямку и повернулся вокруг себя. Потом постоял, чтобы дать отдых ногам, и медленно повернулся еще раз. Перед сном Джек всегда трижды поворачивался вокруг себя. Так он поступал в Больших

Лесах, когда был щенком, и точно так же крутился, устраиваясь на ночь в траве под фургоном. Всякому псу полагается так делать.

Поэтому он устало повернулся в третий раз, со вздохом плюхнулся на свою подстилку, но голову не опустил, а продолжал смотреть на Лору.

Погладив Джека по седой голове, она подумала о том, каким добрым он был всегда. Он всегда охранял ее от волков и от индейцев. По вечерам он помогал ей пригонять домой коров. Как весело они играли на берегах Тенистого Ручья и в пруду, где жил свирепый старый краб. А когда Лора начала ходить в школу, Джек всегда стоял возле брода и ждал ее возвращения.

— Ты молодчина, Джек, — сказала ему Лора. Он повернул голову и лизнул ей руку. Потом уткнулся носом в лапы, вздохнул и закрыл глаза. Теперь он хотел только спать.

Утром Лора по лесенке спустилась в комнату, где горела лампа. Папа собирался в хлев кормить скотину. Он позвал Джека, но тот не шевельнулся.

На попоне, свернувшись калачиком, лежало только тело Джека, неподвижное и холодное.

Они похоронили Джека на склоне низкого холма над пшеничным полем, у тропинки, по которой он, бывало, так весело бежал за коровами вместе с Лорой. Папа забросал ящик землей и выровнял холмик лопатой. Когда они уедут на Запад, здесь вырастет трава. Джек больше никогда не будет вдыхать утренний воздух, навострять уши и радостно прыгать по короткой травке. Он больше никогда не ткнется мордой в Лорину ладонь и не попросит, чтобы она его приласкала.

— Не плачь, Лора, — сказал папа. — Он отправился в Счастливые Охотничьи Угодья.

— Правда, папа? — только и могла спросить Лора.

— Конечно правда, хорошим собакам всегда воздается по заслугам.

Может быть, там, на Счастливых Охотничьих Угодьях, Джек сейчас весело мчится по бескрайней зеленой равнине, как, бывало, носился навстречу ветру по прекрасным диким прериям Индейской Территории. И быть может, он даже наконец ухитрился поймать какого-нибудь длинноногого длинноухого зайчишку из тех, за кем он тут вечно гонялся, но так ни разу ни одного не сумел изловить.

В то утро папа уехал на старом дребезжащем фургоне вслед за коляской тети Доры. Джек не стоял рядом с Лорой и не глядел ему вслед. И вместо глаз Джека, которые сказали бы Лоре, что он здесь и ей есть на кого положиться, на нее смотрела только пустота.

И тогда Лора поняла, что она уже не маленькая. Теперь она должна полагаться только на себя, а это значит, что она уже взрослая. Лора хоть и мала ростом, ей уже скоро стукнет тринадцать, и теперь ей не на кого рассчитывать. Папы и Джека с ней нет, а мама сама нуждается в помощи — ей надо заботиться о Мэри, о младших сестрах, да еще и о том, чтобы все они благополучно приехали поездом на Запад.

На поезде

Когда подошло время отъезда, Лора никак не могла поверить, что это не сон. Недели и месяцы, которые тянулись бесконечно, вдруг прошли. Их дом, Тенистый Ручей, знакомые поля и склоны — всё остается в прошлом. Она их никогда больше не увидит. Несколько последних дней, заполненных сборами, мытьем и уборкой дома, стиркой и глажкой и, наконец, последней суматохой, когда осталось всего несколько часов, чтобы умыться и одеться, были теперь позади. Поутру в будний день, умытые, в нарядных накрахмаленных платьях, они сидели на скамье в комнате для пассажиров и ждали, пока мама купит билеты.

Через час они уже будут ехать в поезде.

За открытой дверью на солнечной платформе стояли две сумки. Лора присматривала за ними и за Грейс, как ей велела мама. Грейс смирно сидела в накрахмаленном белом батистовом платьице и капоре, а из-под платьица виднелись ножки в новых башмачках. Мама у окошка кассы вынула из бумажника деньги и тщательно их пересчитывала.