У самой границы - [37]

Неуклюжий в тяжелом одеянии Зозуля прополз у крестовины заграждения, вскочил на ноги, пересек по известным только пограничникам маякам минное поле, скрылся за поваленной на просеке елкой. За ним — второй, третий…

Перехватив ремень автомата, вслед за Макашиным последним двинулся Андрей.

Просека осталась позади. Закрывая лицо рукой, Лузгин побежал, следя за раскачивавшимся на бегу Макашиным, чувствуя, как все ближе и ближе подходит сплошная стена дыма и пламени. Пахнуло душным угаром. Стена расступилась, разделившись на отдельные горящие кусты и деревья, на закопченных каменистых откосах догорал густой ельник. Хватив горячего горького воздуха, Андрей бросился вперед.

Дымилась опавшая хвоя, синие огоньки пробегали по обугленным стволам, сыпались искры, нестерпимо жгло ноги, на плечах тлела одежда. Но предположение Андрея оправдалось: в лощину, как в поддувало, тянул сквозняк — здесь уже все прогорело, температура была ниже, чем вверху на склонах.

Выскочив к большому валуну, Андрей остановился: у валуна катался на земле Макашин, стараясь потушить загоревшийся плащ и ватник.

— Вперед, Макашин, вперед! — крикнул Андрей, рванув с него тлеющий, расползающийся клочьями плащ, чувствуя, как тлеет и ползет его собственная одежда.

Дымящаяся фуфайка Макашина, обугленные остовы деревьев и черные груды камней — все расплывалось и кружилось у него перед слезящимися от дыма глазами. Схватив Макашина за руку, Андрей изо всех сил побежал с ним по склону к ручью. Выскочив из полосы пожара, оба повалились на траву.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул, опустив обожженное лицо в холодный мокрый черничник.

Земля плыла и кружилась. Шелестел дождь, звонко шлепали капли. Ветер относил к заставе дым и запах гари, Андрей чувствовал, как свежий воздух с каждым вдохом очищает легкие, воспаленную голову Отбросив ненужный теперь ватник, он помог встать Макашину и пошел с ним на шум ручья.

Остальные были уже здесь.

— Зозуля, Макашин, в разведку! Проверить оружие!

Вернулся Зозуля. Придерживая мокрые ветки, стараясь не ступить на валежник, не столкнуть камень, пошли за ним цепью — лица и руки в ожогах, воспаленные глаза, закопченные каски.

Впереди на фоне неба показался скалистый гребень Больших бугров. Андрей поднял руку, приказывая залечь, по-пластунски взобрался на гребень.

Над лощиной голубоватым слоем висел туман. Деревья, затканные росистой паутиной, едва скрывали финские окопы и траншеи. Горели костры, дымила полевая кухня, солдаты ходили группами, перетаскивали ящики с минами, патронами, протирали оружие.

А за лощиной, прямо из озера, поднимался серый гранитный наволок с раскинувшейся на хребте сосной и против наволока — высокий, подернутый дымкой остров.

Андрею казалось, что он даже отсюда видит на каменистом уступе острова вал из камней, силуэты за валом, ствол пулемета.

На всю жизнь запомнил он этот рассвет, влажный от росы автомат, серый в прозрачных капельках лишайник на камне.

Близился восход. Разогнав тучи, невидимое еще солнце золотом зажгло высокие перистые облака, заря перламутровыми полосами отражалась в спокойной воде, откуда-то из-за дальних островов доносился протяжный и звонкий крик гагар.

Неожиданно что-то засвистело, захрипело, и на весь лес заорала луженая глотка вражеской радиоустановки:

— Эй, русь, стафайся! Хитлер уже в Москве! Стреляй в начальникоф, переходи к нам. Если в тесять утра не выйдете по тва — от саставы останется пиль!

Андрей только сейчас увидел за деревьями крытую машину и укрепленный на сосне, обращенный в сторону заставы репродуктор. В тот же миг над лесом, шипя и оставляя дымный след, поднялись две красные ракеты.

— Огонь! — крикнул Андрей и, схватив автомат, выпустил длинную очередь по машине.

Глотка умолкла.

— Ага, заткнулся! — крикнул Макашин» подняв на миг азартное, с опаленными бровями лицо, и снова припал к винтовке, пулю за пулей посылая в мечущихся шюцкоровцев.

Офицеры орали, пытаясь организовать солдат. Солдаты разбегались, прыгали в окопы, отходили к озеру под защиту острова. Было видно, как на наволоке фигурки артиллеристов спешно разворачивали орудие.

Со стороны заставы донеслось «ура». Андрей вскочил на ноги и впереди своего взвода, стреляя на бегу, бросился вниз по склону.

Но не увидел он, как его бойцы соединились с группой капитана, не знал, что означали очереди с озера, взрывы гранат на острове: что-то тяжелое, словно молотом, ударило его в голову, и он, теряя сознание, полетел под откос.

Когда Андрей со своим взводом входил в горящий лес, Лавров и Панкратов были в открытом озере. Лодка двигалась мягкими толчками, плескалась под бортами вода, а вокруг только дымная мгла да шелестящие пеной, расплывающиеся за кормой воронки от весел.

Далеко позади остались и берег и застава. Лавров уже развернулся и осторожно греб к острову,- луды все не было. Напрасно Панкратов пытался достать дно: весло, не коснувшись грунта, выталкивалось наверх, а впереди уже маячил высокой конической шапкой задымленный бугор острова.

Под бортом проплыли зеленые нити водорослей, на песчаной банке вынырнула редкая полоска камыша. До острова двести-триста метров, дальше грести нельзя.