У самой границы - [35]

По стоящему за блокгаузом колодцу бил пулемет; цинковое ведро, изрешеченное пулями, подпрыгивало и каталось на плитах, как живое.

Панкратов тронул языком пересохшие губы, глянул на озеро. Километрах в полутора виден был высокий зеленый остров с одинокой елью, против острова — гранитный мыс-наволок с огромной сосной на хребте, вдоль берега — серая полоска дороги.

Пулемет бил с острова.

На мысе сверкнул огонь,- огненными брызгами разлетелся угол столовой.

Старшина повернул к окопам, где был его взвод: редкая цепочка солдат с усталыми лицами, груды гильз, обоймы патронов, на хвое — гранаты.

В пулеметном окопе — парторг заставы Андрей Лузгин, у разбитой радиостанции — его второй номер, Макашин.

Панкратов опустился рядом, взял наушник. Заглушаемый пиликаньем морзянки, чей-то срывающийся голос закричал в самое ухо:

«…Я Заряд один! Я Заряд один! Надо мной «юнкерсы» противника! На меня пикируют «юнкерсы» противника! Чайка, Чайка, кругом на сто восемьдесят! Кругом на сто восемьдесят!..» — поврежденная рация принимала все время одну и ту же волну. Это было все, что связывало заставу с внешним миром.

Снова разрыв. Начисто срубило верхушку столба ветродвигателя, на проводах со скрежетом закачался расщепленный пропеллер.

Запищал зуммер телефона. Панкратов взял трубку.

— Слушаю!.. Старшина Панкратов… Да, перевязали… Есть приготовиться! — Не опуская трубки, крикнул: — Приготовить гранаты!

В соседнем окопе замер, припав к винтовке, длинный, немного нескладный стрелок Зозуля. Лузгин и Макашин — у пулемета. По цепи сухо защелкали затворы.

Шлепнулась запоздалая мина, с визгом брызнули осколки камня. На широкой задымленной просеке между белеющими срезами пней и грудами хвои замелькали неясные силуэты. То пропадая за волнами дыма, то снова появляясь, ближе и ближе подходили освещенные пожаром фигуры — молча шли белофинны в атаку.

Метрах в двадцати затрещали сучья, мелькнуло рыжее, с безумными глазами лицо, сухим треском полоснула автоматная очередь.

— Аля-ля! Аля-ля! Аля-ля! — приближался нестройный нарастающий крик.

Серые куртки финнов полетели на проволоку. Один, двое, четверо прорвавшихся уже лезли на завал. Стреляя на ходу, прыгая через пни и деревья, цепь за цепью подкатывали шюцкоровцы.

— Огонь! — крикнул Панкратов. Поведя автоматом, в упор выпустил полдиска.

Грянул залп. С оглушительным звоном загремел пулемет Лузгина. Андрей бил короткими очередями, выбирая цель, ощущая в плече крупную дрожь приклада. Сознание как бы независимо от его воли выхватывало то расщепленный пень с повалившимся белофинном, то бегущие к валуну фигуры, позванивание гильз, летящие с дальних елок срезанные пулями ветки и сучья… В первую минуту все смешалось в шуме и грохоте, потом стали слышны отдельные .выстрелы, команда, стоны, лязг затворов. Натиск слабел, волна шума спадала. Финны, сметенные огнем, откатывались, перебегая, укрывались за валунами и кочками. Из-за пней трещали автоматные очереди.

— Отставить огонь!

Не успела смолкнуть команда, как метрах в десяти от окопов выскочил шюцкоровец и, петляя, побежал к своим. Несколько пограничников бросились наперерез. В ту же минуту прямо им в спину ударил пулемет.

— Назад! Ложись! — изо всех сил крикнул Панкратов, но не успел остановить их: двое, раскинув руки, упали на камни, третий, с перекошенным от боли лицом, волоча ноги, полз обратно.

Рванувшись, Зозуля сгреб раненого, втащил в траншею. Словно издеваясь, финский пулеметчик дал очередь по его окопу.

Пулемет бил с острова.

— Раненого — в блокгауз, — приказал Панкратов. Сняв трубку, доложил начальнику о положении на участке.

— Лавров у капитана,- коротко сказал он Лузгину.- Тебе команда: коммунистов на КП. Зозуля, остаетесь за меня…

Когда Лузгин и Панкратов пришли к командному пункту, там никого не было. Опустившись у входа в блиндаж, Панкратов прислонился к стенке траншеи и устало закрыл глаза. Невысокий и худощавый, с тонкими чертами лица, сидел он на земле, собравшись в комок, положив на колени небольшие крепкие руки. Затем, не меняя положения и не поднимая головы, потянул к себе висевшую сбоку планшетку и, раскрыв ее, с пристальным вниманием углубился в карту.

Посыпался щебень, в траншею спрыгнул разведчик Лавров. Цвикнули пули, по отвалу цепочкой взлетела пыль, донеслась пулеметная очередь.

По боковому ходу подошел начальник заставы капитан Костомаров. Его широкое русское лицо с воспаленными от дыма глазами было спокойным и сосредоточенным. Войдя в блиндаж, он жестом пригласил остальных, сел на патронный ящик и разложил перед собой расчерченную красными и синими стрелами карту.

Лавров остался у входа. Влажная одежда облепила его сильное тело, но он как будто не замечал этого и, щурясь от папиросного дыма, жадно курил.

— Совещание партгруппы считаю открытым,- коротко сказал Андрей Лузгин.- Слово имеет начальник заставы.

— Финны получили подкрепление, около роты,- негромко начал капитан.- В лощине у них сконцентрирован кулак. Ночью или утром нас атакуют…

Капитан посмотрел на собравшихся, остановил взгляд на Андрее:

— Лузгин, возьмешь взвод, выйдешь через горящий лес к Большим буграм, ударишь во фланг Задача, отбить батарею на наволоке. Будем контратаковать…