У самого Белого Моря - [8]
Тут я, признаюсь, поверил словам того молодого матроса и как-то враз сломался. Ушел в каюту, заперся там, двое суток никому не открывал, все силился припомнить, как вышло со мной такое приключение, до мелочей день тот восстанавливал в памяти. Все помню, а ту минуту страшную как вырезал кто из памяти. Представлю себе картину эту — холодный пот прошибает, ноги становятся ватны. Меня особо-то и не тревожили, только кок стучался в каюту, пожрать приносил. Но я и ему не открывал. Потом уж проголодался шибко, сам вышел из заточения. А только на палубе я после того работать уже не мог — терялся. Все норовил ухватиться руками за борт, суетился бестолково, дело валилось из рук. Все думаю про то, насилую свою память. Мне вспомнить бы, так, может, оно и полегчало маленько. Ан как отрубило. Наваждение какое-то. Усомнился я в своем уме, веру в себя потерял. Поставили меня до конца рейса подменять рулевого матроса. Незаметно доглядели за мной, как бы я чего не выкинул, не сделал с собой чего худого.
Афиноген протяжно вздохнул, встал с лавки, прошелся по избе, попросил у меня закурить. У печи он присел, сунул в потухающие угли лучину. Вспыхнувший огонек задрожал слабыми отблесками на его впалых, с трехдневной щетиной щеках. Он сощурился, покачал головой, как бы прислушиваясь к чему-то в себе. Наружно Афиноген по-прежнему был спокоен и невозмутим, и только по тому, как часто делал затяжки и тщательно сбивал ногтем пепел с кончика сигареты, можно было догадаться, что он разбередил себя этим рассказом.
— Но все это еще полбеды, — продолжал Афиноген погодя. — Что главное — стал меня с того дня голос преследовать, шептун какой-то в голове моей объявился. Стою я ночью у руля, а он меня охмуряет: «Прыгай, Афиноген, за борт и иди на берег пешком, нельзя тебе никак оставаться на судне. Останешься — не дойти судну до берега, все через тебя погибнут. А море тебя не примет, не потонешь, дойдешь до берега пешком». Ну прямо-таки какая-то колдовская сила тянула прыгнуть за борт, и что удивительно — верил я тому голосу, что и вправду не потону, дойду пешком до берега. Помутнение в мозгах, видать, вышло. Вцеплюсь в штурвал и стою, обливаюсь холодным потом, отгоняю от себя тот голос, стараюсь думать о жене, о детях, а он свое бубнит и бубнит: «Прыгай». Я, конечно, никому про то ни слова. Засмеют ведь потом мужики, придурком сочтут. Все надеялся, что пройдет это у меня через какое-то время, отпустит наваждение. Ан нет. Ходит за мной тот проклятый шептун по пятам. Замкнулся я в себе, ни с кем не перемолвлюсь словечком, боюсь, как бы чем не выдать себя, и все думаю, думаю. Прямо-таки мыслителем стал, ночами не спал, все думал, что же это такое делается со мной, откуда во мне порча такая. Понимал, конечно, что глупость, погибель верная прыгнуть за борт, а по ночам брало меня сомнение и верил, что и вправду не примет меня море, раз выкинуло обратно на ростры. Вот каки дела-то. Тебе небось чудно все это слушать, может, думаешь, врет мужик. Да я бы и сам не поверил, если б мне кто такую историю рассказал. Мало ли что можно сочинить от скуки. Со стороны оно, конечно, вроде как побасенка придуманная. Мне-то сейчас и самому вспоминать чудно, что со мной приключилось такое, а только порато напугался я тогда, хоть и не считал себя никогда из робкого десятка. Ошавел, как тюлень раненый. Ну ладно, дотерпел я до конца рейса, а как на берег сошел — сразу в управление тралфлота; взял расчет и сюда, домой. В кадрах объяснил, что письмо от жены получил и требует она меня домой по строгому делу. Капитан сразу заявление подписал, не стал ни о чем расспрашивать. На прощание говорит: «Ждем тебя, Афиноген, обязательно ты должен вернуться к нам. Верю, что определенно вернешься». Я еще недельку ошивался в Архангельске. Как на берег ступил — сгинул тот окаянный голос. Стал я спать нормально по ночам. Может, думаю, вернуться обратно на судно? А все же сомнение меня брало. Вдруг, думаю, как выйдем в море, опять во мне эта порча объявится. Слажу ли с собой? Рейс-то не маленький — шесть месяцев. Не шутка. А у меня ведь дома двое детей, жена одна не прокормит. Не за себя одного опасался.
Афиноген затушил сигарету и бросил ее в зиявший чернотой зев печи. Лицо его было строго, он помолчал, почесал скулу и долго, пристально смотрел в окно.
8
— Временится, — нарушил молчание Афиноген. Голос его был уже совершенно другим, проскользнуло в нем какое-то благодушие.
— Временится? — вопросительно посмотрел я на него, не улавливая смысла этого нового для меня слова, и на всякий случай глянул в окошко на море, точно оттуда должно было прийти объяснение.
— Чудится, — пояснил он. — Дымка такая над морем в тихую погоду, а в дымке той видения разные.
— Мираж?
— Ну мираж, а у нас говорят временится. Судно видишь там, у горизонта?
Я придвинул лицо к самому стеклу, но сколько ни напрягал зрение, сколько ни рыскал по горизонту, нигде не мог обнаружить ни корабля, ни даже рыбацкого бота. Далекая, смутная, саднящая светом призрачная пелена, то сгущаясь и повисая непроницаемой дымкой над морем, то расступаясь и обнажая местами горизонт, серебрилась на стыке неба с водой. Обманчивое марево, в котором при избытке воображения можно было угадать очертания всего, что угодно — и острова, поднимавшегося над морем, и медленно движущийся айсберг. Я молча кивнул, как бы выражая согласие, что в этой дымке и судно угадать не мудрено, и продолжал глядеть в окно, зачарованный странным зрелищем. Погода стояла штилевая, необозримая гладь словно была укрыта тугой маслянистой пленкой, и под этим тяжелым блещущим одеянием моря, лоснившимся, как шкура тюленя, угадывалось легкое колебание, дремлющая до поры до времени затаенная мощь.
Сатирический роман Юрия Вигоря о темной стороне жизни знаменитой московской улицы, о мелких торговцах, чьи лотки до отказа забили тротуары Арбата, о коррупции, о всевластии чиновников, о беспределе мафии, о том, что случилось со всеми нами — словом, о нашей жизни.
Повести и рассказы, составившие книгу — детективы, но без милиции, ибо нашим доблестным органам МВД и КГБ раскрытие этих преступлений попросту недоступно. Почему? Об этом вы узнаете прочтя книгу. Но автор не теряет веры в отечественных Шерлок Холмсов и уделяет им место в повести «Сомнительная версия».СОДЕРЖАНИЕ:Ловец. Повесть.Сомнительная версия. Повесть.Историоблудия. Повесть.Дачный синдром. Повесть.Свой почерк. Рассказ.Месть. Рассказ.Страх. Рассказ.Искатель романтики. Рассказ.Последний призрак графа Нарышкина. Рассказ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В брошюре представлены ответы на вопросы, наиболее часто задаваемые советскими и иностранными журналистами при посещении созданной вокруг Чернобыльской АЭС 30-километровой зоны, а также по «прямому проводу», установленному в Отделе информации и международных связей ПО «Комбинат» в г. Чернобыле.
Игроки, рвущие сухожилия и контракты. Тренеры, которые не прочь приложиться к бутылке. Арбитры, пляшущие под дудку богатых покровителей. Функционеры, для которых никакое дельце не будет слишком грязным. В этой книге собрано все то, что делает футбол таким захватывающим и интересным: интриги, фолы, промахи и невероятные случаи на поле и за его пределами.Марсель Дрейкопф, журналист и писатель, уже 30 лет рассказывает о скандалах в международном футболе. Критические очерки и едкие комментарии принесли ему известность во всем мире.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Для каждого из нас Волга — «гораздо больше, чем река». Писатель Георгий Кублицкий, свыше трех десятилетий творчески связанный с ней, представляет читателю Волгу сегодняшнюю, обновленную, с рукотворными морями, гидроэлектростанциями, флотом, которому ныне открыты дороги в океан, с ее помолодевшими городами, с новыми приметами времени в Чебоксарах, Волгограде, Горьком… Писатель рассказывает о новом поколении волжских капитанов, о рабочей гвардии волжан, отмечает знаменательные факты и события, характерные для панорамы Поволжья, вступившего в десятую пятилетку.
Книга известного советского писателя посвящена участию ленинградских, новосибирских и красноярских ученых в развитии производительных сил Сибири. Показывая науку «в рабочей спецовке», автор ведет читателя от плотины Саяно-Шушенской ГЭС в филиал Гидропроекта, из угольного карьера Канско-Ачинского комплекса в Институт теплотехники, из цехов комбинатов, перерабатывающих в молодом городе Лесосибирске ангарскую сосну, — в академический Институт леса и древесины.
Документальная повесть поэта Марка Кабакова посвящена Арктике, Северному морскому пути, который превращается в великую транспортную магистраль, полярным капитанам, портовикам, зимовщикам и летчикам ледовой разведки. Что заставляет их долгие годы работать в суровых, подчас экстремальных условиях, какие проблемы, экономические и нравственные, ставит перед ними сегодняшний день — вот основные вопросы, на которые стремится ответить автор.
Известный публицист-международник, лауреат премии имени Воровского Мэлор Стуруа несколько лет работал в Соединенных Штатах Америки. Основная тема включенных им в эту книгу памфлетов и очерков — американский образ жизни, взятый в идеологическом аспекте. Автор создает сатирически заостренные портреты некоронованных королей Америки, показывает, как, какими средствами утверждают они господство над умами так называемых «средних американцев», заглядывает по ту сторону экрана кино и телевидения, обнажает, как порой причудливо переплетаются технические достижения ультрасовременной цивилизации и пещерная философия человеконенавистничества.ОБЩЕСТВЕННАЯ РЕДКОЛЛЕГИЯ:Бондарев Ю.