У Пяти углов - [39]

Вот так. Хорош был бы Вольт, если бы просидел всю ночь, чтобы выгадать Персу эти пять минут!

— А мы тебя так ждем, так ждем! Как манны небесной! Я сегодня совсем не смыкала глаз, все прислушивалась. А знаешь, что мне вообще мешает спать? Не догадаешься. Представь себе, комары! У вас в Москве есть комары? А у нас — прямо ужас! Ты подумай, в самом центре. Так на меня накидываются! Вот посмотри, какой волдырище прямо посреди щеки. Видно, я такая вкусная!

— Ты очень вкусная! Ты у меня самая вкусная! Перс вскочил и снова стал обцеловывать матушку.

Хуже чем гвоздем по стеклу, гораздо хуже! Вольт не выдержал и тихо вышел.

Нужно было бы еще поработать до бассейна. Но сразу Вольт не смог успокоиться после поцелуйной сцены, и, чтобы прийти в рабочее состояние, пришлось применить испытанный метод: стал набрасывать фломастером эскиз новой картины, на которой, как всегда, изобразит он прекрасных людей будущего. Набрасывать эскиз, стараясь представить, какой же сделается жизнь, когда люди научатся по-настоящему использовать свои скрытые силы. Совсем другая жизнь!..

Вольт не мог верить в прилетающих на тарелках мудрых и могущественных инопланетян и даже презирал тех, кто верит, но он не мог не мечтать иногда, чтобы эта нелепица оказалась правдой. Пришельцы, разумеется, владели бы в совершенстве телепатией, и они сразу бы узнали, что именно живущий в Ленинграде ученый Вольт Комаровский дальше всех продвинулся в изучении резервов человеческого организма, — узнали бы и захотели ему помочь, потому что и в их интересах, чтобы населяющие Землю полуразумные существа стали наконец разумными по-настоящему и не угрожали бы по своей недоразвитости и порочности уничтожить самую жизнь на своей планете. Да, захотели бы помочь — и Вольт сразу же ощутил бы их помощь, приобрел бы поистине божественное всеведение, открылось бы ему устройство аларм-системы, например…

Не то что рассказать никому нельзя о таких мечтах, но и предаваться им втайне — стыдно! Вольт никогда и не рассказывает, никогда не пускает никаких пришельцев в свои картины, но не может он изредка устоять перед искушением: расслабиться, предаться постыдным мечтам о дарованном пришельцами божественном могуществе… Изредка, совсем недолго… А пока воля нежилась в постыдно-приятных мечтах, рука сама набросала эскиз: человек без всякого акваланга плывет под водой — это чудо вполне реальное, не нужно помощи никаких пришельцев: не понадобится подшивать жабры, люди научатся задерживать дыхание, как дельфины! Кстати, несколько человек уже сейчас ныряют на пять — десять минут, — многие ли о них знают, многие ли пытаются достичь того же?! Удивительно, до чего людям лень совершенствовать себя! Гоняться за какой-нибудь дурацкой тряпкой — на это у них всегда есть и силы, и время! Дикари, все еще дикари…

Пора было ехать в бассейн. Вольт подошел к спящей Наде, пощекотал ей ухо — лицо она упрятала под одеяло, только ухо и выглядывало.

— Эй, вставать будешь?

Надя что-то забормотала прямо в одеяло, Вольт только и разобрал:

— вся невыспанная…

Как всегда, отправляясь в бассейн один, Вольт немного досадовал. Себе он объяснил это тем, что презирает слабости, что ему неприятно, что собственная жена не хочет себя заставить вовремя встать. Но, может быть, хоть он и плавает всегда без единой остановки все сорок минут, ему все же приятно, когда на соседней дорожке мелькает знакомый купальник? Может быть — хотя он и самому себе в этом не признается, а уж Наде — тем более.

Пока в прихожей надевал туфли, вслушивался в двойной храп, несшийся из распахнутой двери в мамину комнату, — Перс тоже принадлежит к половине человечества, предпочитающей настежь открытые двери. Слушая мощный матушкин храп, Вольт невольно вспомнил прозвище, вычитанное в том семейном Приказе: Ника Самохрапийская. Да, такие приказы издаются только в счастливых семьях…

Внизу у подъезда почти вплотную перед Стефой стоял здоровый самосвал, КАМАЗ. Вольт, увидев, выругался было про себя: зачем ставить так близко, можно же поцарапать! Но, разглядев номер самосвала, сразу повеселел: 77–77! Глупость, конечно, нельзя же принимать всерьез такую примету а все-таки приятно; и всегда, когда встречается на улице счастливый номер, у Вольта улучшается настроение. Но признаться в этом никому нельзя!

6

Поплавалось сегодня хорошо, да еще и газеты в ящике оказались неуворованные. Смешно этому радоваться, а все-таки приятно.

Когда вернулся, дома еще все спали. Ну, Персу простительно: лег под утро, но мама с Надей могли бы уже встать. Если бы мама ждала своего Петюнчика после бассейна, обязательно бы вскочила, соорудила бы свою знаменитую яичницу, а Вольт обойдется.

Он только что поставил на газ кофейник, как раздался звонок в дверях. Кто бы так рано? Разве что телеграмма?

На площадке стояла цыганистого вида девочка лет пятнадцати.

— Купи мед! Хороший мед! За двадцать пять бери. На базаре такая банка — отдашь пятьдесят.

Она держала в обнимку трехлитровую банку. Вольт не верит ни в цыганские гадания, ни в цыганскую торговлю. Однажды Надя отличилась: купила на Невском у цыганки тени — захотелось навести голубизну на глаза. Ну и получила настоящий конъюнктивит. Жалко ее было, но ведь поделом, потому что она же сколько раз гадала у цыганок, а верить в гадания — хоть в цыганские, хоть в какие — это как раз и есть та самая простота, которая хуже воровства.