У пруда - [3]

— А слово, Катенька, силу великую имеет, если искренне произнесено, искренне и с чувством!

Потом пошла на кухню и оттуда…

— Слова для того и нужны, чтоб чувства передавать, а если так говорить, без чувств, — человек понимать тебя не будет, и получается, — вроде как обман. Да ты садись, садись за стол!

Катя послушно села, следя, как любопытно говорит бабушка, стараясь не пропустить что-нибудь.

— … А слова, без чувства сказанные, неискренне, — продолжала бабушка с тарелкой в руке, — пустые, и бесполезнее ветерка.

— Да…,- задумчиво протянула Катя, беря ложку, — с тобой интересно говорить, я давно заметила….

Вдруг бабушка остановилась, посмотрела на внучку поверх очков, и громко засмеялась, закинув голову.

— Ты чего? — удивлённо улыбнулась Катя.

Часы звонко отмерили три удара. Катя открыла окно. Аромат каких-то цветов, достававших до самого подоконника, мягко заструился по комнате.

— Бабушка, а парень этот, Кирилл, он что…

— …Вечером придёт, — уверенно сказала бабушка, — с извинениями…

— Да? А… — почему-то вскочила со стула внучка, и заходила по дому, взад — вперед.

Подойдя к зеркалу, Катя молча стала себя разглядывать. Вспомнилось, как утром, парень нёс её на руках. А в глаза било солнце. Только солнце, — и ничего больше. Потом, он бережно отпустил её на траву, а её почему-то всю трясло, но не от холода. Вода в пруду была как парное молоко. Катя смотрела в зеркало широко раскрытыми, застывшими глазами. Зрачки были расширены.

…Потом он странно смотрел на неё. Стоял и смотрел. Смотрел и смотрел. А она, стряхивая с себя воду, что-то ему кричала, что-то кричала…

— Наверное, что-то обидное наплела…,- подумала Катя, не отрывая глаз от зеркала, но видела только его взгляд, — … и хоть бы слово сказал мне…

Бабушка молча, искоса наблюдала за внучкой, вытирая посуду. Потом, отойдя от зеркала и теребя руки, Катя невесело подошла к бабушке, и, глядя через её плечо куда-то в стену, как бы про себя, но вслух, — произнесла:

— Нехорошо как- то вышло, неприятно… Выходит, я сама… А он, с извинениями… — совсем тихо произнесла Катя.

— Ничего, Катенька! Кирилл хоть и молодой парнишка, про боль не понаслышке знает. Он поймет. Он и мамину печаль с собой носит.

— Как это? — подняла голову Катя.

— Они с мамой вдвоём живут. Отец погиб у него рано, не помнит он его… Его током убило на работе. Высоким напряжением. Иришка ещё молоденькая была. Страдала очень… Потом стала в церковь ходить. Сильно верующая стала. Но, трезвость ума не потеряла, просто печальная стала. Замуж не вышла больше.

— Я говорит, его чувствую, говорю с ним, а он отвечает мне, — он рядом. Как я могу, — тётя Варя!

Я с ней поначалу часто вечерами сиживала. Соседей здесь нет никого. Только три дома жилых. Остальные, — на той стороне речки строятся. Там дорога асфальтовая рядом, что в город идёт. А она ничего, хорошая бабёнка, шустрая и добрая. И животные её любят. Ветеринар она. Специалист хороший, говорят. Гоняется по району, то там прививки, то эпидемия, то ещё чего. Говорят, что она и без лекарств животных иногда лечит.

Придёт, говорят, погладит, накормит сама. Вот. А хозяева глядят после, а собака поправляться стала. Будь-то бы, сама по себе.

— Иногда скажет мне, — Кирюша у меня, всё один, да один. С работой такой, совсем времени не хватает на него. Так вот и живут. Да…

Бабушка сняла передник и молча взглянула Кате в лицо. Потом улыбнулась широко.

— А знаешь, Катенька, как он рисует!

— Что рисует?

— Природу больше. Тут места такие у нас! Холмы, горушки, ручьи. Лес старый, нетронутый. Красота несказанная. Сосны вековые стоят, как в сказке! Не то, что около городов. Весь лес пересажен уже, и не раз.

— Почему лес нетронутый, бабушка?

— Я так думаю, что вывозить невозможно отсюда. Овраги, да склоны. Холмики. На чём тут проедешь? Вот и обошли стороной край наш.

— Может чайку горяченького?

— Ага! — сразу согласилась Катя.

— А Кирилл, — продолжила бабушка, зажигая газ, — он всё тут обошёл кругом. Уйдёт с бумагой и рисует, рисует. Я смотрела всё. У него весь дом в картинах этих. Всё как живое. Чудно! Он природу — чувствует. Изнутри видит. Так-то. А недавно, Иришка, мне рассказывала, мама его, приезжал брат её из города с семьёй, отдохнуть у нас, от суеты ихней.

Так вот, походил, говорит, походил по дому, — всё смотрел. Долго всё смотрел. Потом подошёл к Кириллу и серьёзно так, говорит.

— А ты бы не хотел продать несколько картин? Рамы я сам подберу.

Забрал с собой несколько, не помню сколько. Через некоторое время приехал, и деньги Кириллу подаёт. А он матери. Ирина говорит: “Я посмотрела и ахнула! Мне говорит, три месяца работать надо за такие деньги”. Дядя у него ещё попросил несколько картин. А потом, показал ему папку какую-то, долго объяснял, и спросил, может ли он иллюстрации какие-то сделать. Дядя у него в агентстве каком-то работает, или в издательстве, — не запомнила я. Кирилл согласился, только с условием, что будет делать только то, что понравится. Дядя ему сказа тогда, что если дело пойдёт, работой его завалит. А он привык больше — живопись. Ну, давай, попьём чайку. Садись. Садись!

— С ребятишками мало гуляет, — отхлебнув, продолжила бабушка. — Один портрет у него дома висит. Мамин. Я его спросила как-то: “Кирюша, мама у тебя на портрете очень хорошо получилась, лучше, чем на фото, только она нерадостная какая-то”. А он мне говорит: “ Я бы хотел её, тётя Варя, радостной сделать, только не знаю как…”. Вот и получается, Катенька, что он мамину печаль с собой носит.