У пана лесничего на шляпе кисточка - [2]
Вот поэтому Винцент Шикула пишет для детей, для тех, в ком он видит будущее. А это и вы, наши маленькие читатели. Он и вам посвящает свои добрые книжки. И конечно, хорошие, интересные — ведь «шикула» по-словацки значит «умелый человек, мастер»!
Н. Шульгина
У ПАНА ЛЕСНИЧЕГО НА ШЛЯПЕ КИСТОЧКА
СЕНТЯБРЬ
— Пан король, жалоба!
— Какая?
— А вот такая…
Гуси сидели на берегу ручья, лесничий спал в холодке, на опушке Гра́бовки. Его видели мальчики, что возвращались с дровами из леса.
— Голопузые бароны, в лес утащат вас вороны! — так обычно дразнили ребят, которые приносили слишком тонкие хворостинки.
Йожко не должен был ходить по дрова, а его братья и сестры — обязательно. Они-то ходили в лес почти каждый день. Тащились по тропинке, сгибаясь под тяжелой вязанкой. Половину дров всегда продавали, а половину припасали на зиму.
— Голопузые бароны, в лес утащат вас вороны! — смеялись и над Ножкиными братьями и сестрами.
— Гуси где? — спросил Ло́йзо, самый старший Йожкин брат, и остановился на тропинке.
— Чего?
— Гуси где, спрашиваю.
— Гуси? Во-о-н! — ткнул Йожко пальцем в сторону ручья.
— Гони их домой! — приказал Лойзо. — Живо за ними да гони их домой.
Йожко побежал за гусями.
Лойзо ждал его на тропинке. Стоял и смотрел на мальчиков, сидевших у шалаша. Подошел к ним. Оглядел шалаш и дотронулся до колокола. Мальчишки глаз с него не спускали, но ни один не отважился и слова вымолвить. Лойзо большой. Больше, чем Виктор.
А вот уже и Йожко тут. Лойзо помог ему с гусями сладить, потому что гусям домой еще не хотелось. А не хотелось им потому, что солнце не зашло.
— Лойзо!
— Ну чего?
— Солнце еще не зашло…
Лойзо не отвечал. Стал серьезным.
Стал серьезным и Йожко.
Гусям домой не хотелось, то и дело приходилось позади них хлопать в ладоши.
— Подрежем им крылья, — сказал Лойзо, когда они вошли во двор.
— Гусям?
— Ага. Подрежем им крылья и посадим в клетки. Завтра начинается сентябрь, некому за гусями ходить.
НЕ ПОЙДУ Я В ШКОЛУ…
Йожко сидел на лавке у окна, на столе перед ним стояла недоеденная похлебка.
Ма́рьенка с Ма́гдой сидели у печи и надевали башмаки. Они без устали повторяли стишок, который выучили еще в прошлом году.
Мама принесла корыто, поставила его посреди горницы, стирать собралась.
— Ты чего не ешь? — спросила она, подойдя к малышу.
Он поднял голову и захныкал:
— Мам, не пойду я в школу…
Мама всплеснула руками.
— Это почему ж ты не пойдешь?
— Чего мне там делать? Не умею ни читать, ни писать.
— Научишься.
— Как научусь, если не умею?
— Вот там и научишься.
Мама взяла его за руку и повела по двору вниз. Со двора в канавку, что тянулась по всей улице, стекала навозная жижа. Вдоль канавки росли ромашки и просвирняк. Подсядь Йожко к канавке, у него бы сразу была полная пригоршня зеленых просвирок.
На дороге остановилась тетушка Дри́на. Она протянула маме полынь, из полыни варят противный, горький-прегорький чай.
— Куда ведешь хлопчика? — спросила тетушка Дрина.
— В школу, — ответила мама.
— В школу? Неужто в школу? — заудивлялась, качая головой, тетушка Дрина.
А они пошли.
А Магда с Марьенкой прыгали впереди.
А Ка́рол был уже в школе.
— Мам, Карол где?
— Карол уже в школе.
Бе́та училась на портниху.
Лойзо пошел на поденку к тетке Пе́трачихе.
— Мам!
— Ты чего опять?
— Мам, не пойду я туда, — снова заупрямился Йожко.
А вот уже и улочка, а перейдешь улочку — школа.
— Ма-ма! — оглянувшись, крикнули Магда с Марьенкой. Мама улыбнулась им, и они тут же замешались в стайке других девочек.
Мать с сыном постояли чуть во дворе, а как раздался звонок, поспешили за всеми в класс.
— Вот и наш Йожко, — подвела его мама к учительнице. Учительница взяла мальчика за руку и подошла с ним к доске. «Теперь она начнет меня спрашивать,» — подумал Йожко, и глаза его налились слезами.
— Как тебя зовут? Скажи всем!
Он взглянул на нее, потом потупился.
— Йожко, — сказал он совсем тихо.
Дети шумели, наверно его и не слышали.
На четвертой парте Йожко заметил Ду́шана Ве́ртика. Тот кивал ему и показывал свои щербатые зубы.
— Ты плакал. По глазам видать.
Йожко хотел сказать Душану, что не плакал, но учительница перебила его:
— Тихо!
Он оборотился к двери, думал — еще увидит маму. Но мамы уже не было. Мальчик и не заметил, как она вышла.
— Руки за спину! — снова раздался голос учительницы.
Ему вдруг сделалось очень-очень грустно.
УРОК БЫЛ СОВСЕМ ЛЕГКИЙ
Учительница прошлась между партами и остановилась у доски. Все замерли. Даже Душан Вертик, который все время вертелся по сторонам, и то вдруг притих и заложил руки за спину.
Учительница взяла мел и так, чтобы все видели, нарисовала на доске кружок.
