У ночи тысяча глаз - [21]

Одежда Этель не была предназначена для любовных свиданий, но это сейчас не имело никакого значения. Он снял с нее через голову свитер, расстегнул молнию на шерстяной юбке, и она осталась перед ним в нижнем белье — слишком тихая и взволнованная, чтобы помочь ему раздеться. Он снял рубашку и бросил ее на пол, где уже лежали ее вещи.

Ральф положил руки Этель себе на грудь и крепко обнял ее стройное тело. В комнате было холодно, но его мускулистое сильное тело согревало ее. Мягкие груди нежно касались выпуклой, поросшей волосами груди Ральфа. Сердце его билось сильно и ритмично, наполняя и ее тело жизненной силой. Она почувствовала, как горячая кровь разлилась по венам.

— Не бойся, — губы Ральфа коснулись ее лба, — нам не обязательно что-нибудь делать, я могу просто держать тебя.

Он не понял ее. Она дрожала не от страха, а от бушевавшего в ней желания. Ей хотелось сказать, чтобы он всю жизнь крепко держал ее в руках и никогда не отпускал.

— Нет, — прошептала Этель, не пытаясь скрывать своих чувств. — Я хочу большего.

Она сама подтолкнула его к большой дубовой кровати и протянула к нему губы в ожидании поцелуя.

Теперь заколебался Ральф. Он смотрел на милое, тонкое лицо, в большие голубые глаза и понимал, насколько уязвима юная женщина.

— Ты уверена?

— Да, уверена.

Многие месяцы Ральф ждал этой минуты. Он притянул ее к себе, и Этель сама обняла его. Они тесно прижались друг к другу, переплетая разгоряченные страстью тела.

Картины прошлого продолжали мелькать перед внутренним взором Этель. Прошло тринадцать лет. Но она все помнила: его руки, сильные и нежные, которые держали ее тело, как музыкант держит скрипку. Бережно и в то же время властно, заставляя ее жить своей страстью, стать частью его самого. Даже сейчас она совершенно четко представляла себе, как их тела, поднимаясь навстречу друг другу, сливались наконец в единое целое. Столько времени спустя она все еще помнила его сладкие, лживые речи.

И поэтому все еще ненавидела его.

5

Они были вместе всего неделю. Внезапно появился Артур, полный сожалений о том, что у него произошло с Луизой, и умолявший дать ему еще один шанс. Этель была подавлена сознанием собственной супружеской неверности и неспособностью честно во всем признаться. Ей очень хотелось, чтобы это сделал Ральф, чтобы он удержал ее, но он, казалось, после возвращения брата потерял интерес к ней.

Этель вспомнила слова, которые Артур сказал много лет спустя, когда наконец понял, что Фредди не его дочь, и пытался выяснить, а кто же ее отец.

— А, это наверняка мой младший братец. Он всегда любил играть моими игрушками!

Конечно, сказав это, Артур хотел унизить ее и, надо признать, достиг цели. Но ведь это правда! Этель и сама задолго до этого догадалась об истинных намерениях Ральфа. Ведь он сказал тогда: «Теперь моя очередь», сказал всего лишь за несколько минут до того, как повел ее в спальню. Но разве тогда она способна была что-нибудь слышать и понимать?

Нет, Этель не могла винить Луизу за то, что она натворила, и, когда четыре года спустя они столкнулись в лондонском метро, у Этель не появилось желания вцепиться ей в волосы.

К тому времени Луиза оказалась в таком же положении. Они были взрослыми женщинами, имеющими детей. Сын Луизы Макс был всего на год моложе Фредерики. Отец его, бедный музыкант, прожил с Луизой несколько лет, затем бросил ее и сбежал с богатой американкой. Луиза оказалась беременной, но решила не избавляться от ребенка. Как и Этель, она осталась одна с ребенком, прилагая много усилий, чтобы дать ему приличное воспитание. Правда, ей было легче: состоятельные родители оказывали ей материальную поддержку. Но жили они в графстве Чешир и в воспитании ребенка не могли помочь.

Этель никогда не отказывалась брать к себе Макса, когда Луизе нужно было куда-нибудь отлучиться на несколько дней.

Теперь наступила ее очередь, и Луиза, хотя, может быть, и без особой радости, согласилась помочь подруге.

Луиза всегда признавалась, что она не очень хорошая мать и с трудом справляется с Максом, но Фредди была уже большая девочка и неглупая. И сейчас, в купе поезда, который вез ее в Труро, Этель успокаивала себя тем, что ничего страшного не может случиться в течение столь короткого времени.

Она сняла комнату в небольшой гостинице и ровно в девять утра, в соответствии с договоренностью, стояла у дверей адвокатской конторы. Но, как оказалось, она была здесь не одна.

— Что ты здесь делаешь? — изумленно воскликнула Этель вместо приветствия, увидев знакомую фигуру.

— Рад видеть тебя, — спокойно ответил Ральф, открывая перед ней дверь конторы.

Ясно, что он ждал ее. Хитрая улыбка не сходила с его лица.

Этель, собственно, и не рассчитывала, что у нее появилась возможность действовать вполне самостоятельно, но это было уж слишком! Войдя в контору, она решила потребовать разговора наедине с поверенным. Однако секретарша в приемной пропустила в кабинет сразу их обоих.

— Рад видеть вас, — приветствовал их Джерри и, пригласив занять место у стола, с улыбкой обратился к Этель: — Мистер Макартур предположил, что будет гораздо продуктивнее, если он тоже будет присутствовать на нашей встрече, чтобы избежать необходимости общаться через третье лицо. Сейчас я хочу официально заявить, что действую от имени покойного Артура Макартура и никого другого.