У незримой границы - [12]

Мы знаем, что уже длительное время разрабатываются проблемы профессиональной этики. О включении такого курса в подготовку юристов ратовал еще в свое время известный правовед А. Ф. Кони. Он утверждал, что любому служителю правосудия в момент сомнений могло бы оказать немалую помощь знание судебной этики. А сомнения, как известно, сопровождают на каждом шагу и розыскного работника, и следователя, и судью, поскольку именно сомнения лучше всего помогают выяснению истины.

Может возникнуть вопрос: в чем же суть профессиональной этики, если существуют общечеловеческие этические нормы, обязательные для всех нас? Суть в том, что наряду с этим у отдельных профессий есть свои специфические особенности, выходящие за рамки общих норм. Так, например, мы знаем, что лгать нельзя. Что ложь должна быть осуждена. И в то же время нам известно немало исключений, когда ложь оправдана. Можно привести пример хотя бы из врачебной практики. Больной, чье выздоровление уже невозможно, спрашивает врача о своем состоянии. Истина в этом случае была бы слишком жестокой: положение безнадежно… Нетрудно понять, что врачебная этика не позволяет такого ответа. Утешительные слова врача обладают целительной силой, и медицина знает сотни примеров, когда благодаря им выздоравливали и безнадежно больные.

Разумеется, это не исключает и других возможностей. Например, некоторые родители не скрывают, что своего ребенка они усыновили или удочерили. Если тот видит в новых родителях действительно добрых, хороших людей, он будет любить и уважать их, как если бы они были настоящими.

Работникам милиции тоже приходится на каждом шагу встречаться с обстоятельствами, которые необходимо тщательно взвешивать на весах Фемиды. Возьмем такой пример. В ходе следствия возникает необходимость контролировать переписку подследственного. В практике это бывает нередко: письма сообщников преступника могут помочь напасть на их след или отыскать похищенные и спрятанные ценности, и так далее. Чтобы не позволить самовольного вторжения в личную жизнь, такая проверка переписки может производиться только с санкции прокурора или по судебному решению. Так что юридически тут вроде бы все ясно. А этически? Допустим, в письме содержатся сведения, которые не относятся к следствию - хотя бы сведения глубоко интимного характера. Здесь закон полагается на порядочность следователя, и мне не приходилось слышать, чтобы на этой почве возникали какие-либо недоразумения и конфликты. Но могут возникнуть ситуации и посложнее. Например, обвиняемому пишут, что умер его брат. По обычным нормам, тут сомнения быть не может: следователь должен сообщить печальную весть своему «подопечному». Ну а если никакого брата у подследственного на самом деле нет, и известие это является лишь зашифрованным предупреждением о том, что попался еще кто-то из соучастников, и теперь надо быть особенно осторожным? Исключить такую возможность нельзя, и следователю приходится не сразу поступить в соответствии с этическим принципом, а сперва удостовериться в том, соответствует ли известие истине.

Каждый допрос - потерпевшего, свидетеля, обвиняемого - является своеобразным диалогом. И вовсе не одни только показания обвиняемого требуют особого внимания: вызвать сомнения могут и показания потерпевшего и свидетеля. Обвиняемый может давать ложные показания сознательно. Но так же могут поступать по самым разным мотивам и свидетели и потерпевшие. Хотя бы по ошибке. И в таких диалогах следователь сам должен почувствовать, насколько искренен допрашиваемый и какая степень откровенности допустима со стороны самого следователя, чтобы не пострадало установление объективной истины.

Произошла кража… На улице пристали хулиганы… На скамейке спит пьяный, бросив рядом пустую бутылку… В каждом таком случае люди обращаются к милиционеру или звонят по телефону 02. Что ожидает работника милиции на месте вызова, предсказать нельзя. Может быть, прозвучит предательский выстрел, может быть, в руке «мирного» пьяницы сверкнет нож. Поэтому работник этот должен обладать и физической силой, и юридической и этической зрелостью. От наличия этих качеств зависит очень многое: безошибочность решений и действий в сложных ситуациях и одновременно способность по-человечески подойти к любому происшествию. В принципе это можно сказать о представителях любой профессии, однако при охране незримой границы непредвиденные и острые коллизии возникают намного чаще.

ДИАЛОГ

Любая книга - это диалог писателя и читателя. Если книга вызывает волнение и интерес, приносит читателю что-то для него новое, то можно считать, что разговор был полезным. Конечно, так бывает не всегда. Случаются и встречи с книгами, без которых вполне можно было обойтись, - слишком уж незначительным оказывается результат. Но нам в Латвии трудно пожаловаться: у нас немало писателей, чьи произведения неизменно вызывают острый интерес. Среди них и книги бывшего работника фронтовой разведки, ныне доктора филологических наук Ингриды Соколовой.

Мне довелось беседовать с Ингридой Николаевной на близкие нам обоим темы, которые она постоянно затрагивает в своей прозе и публицистике. Мне кажется, что разговор наш заинтересует и читателя, поэтому хочу вернуться к этому диалогу. Вот его запись - несколько, правда, сокращенная.