У него ко мне был Нью-Йорк - [34]
Урок три, и в двадцать лет я бы, наверное, смеялась над этой приторной формулировкой. Партнёр должен быть к тебе добр. Именно это слово, «добрый». Никакие жёсткие нарциссы, лидеры от природы и амбициозные, занятые только собой бизнес-акулы не пройдут отбор в тесноте семейной жизни, если у них не будет элементарно тёплого сердца и вагона терпения. И это измеряется не деньгами, не автомобилем, не костюмом и даже не размером бриллианта в кольце… Которое ты забудешь в уборной на работе.
Урок четыре. Это измеряется тем, какие конкретно человек произносит слова во время ссор, не сваливается ли он в абьюз, в унижение, обесценивание, игнорирование, газлайтинг. Тем, насколько сильно он выходит из себя в критических ситуациях, быстро ли он успокаивается. Что он говорит о друзьях и прочих третьих лицах. Надо понимать, что всё применённое к третьим лицам рано или поздно может быть применено к тебе.
Пятое. Что он думает о феминизме? Какое впечатление на него произвели каминг-ауты, связанные с насилием? Ему было страшно читать эти тексты? Они изменили его отношение к реальности? Если же он обесценивает #янебоюсьсказать и #metoo, если он глумится и придумывает причины, почему этот разговор выгоден жертве, то в этом человеке есть ядро скрытого насилия.
Может быть, в прошлом были эпизоды. Может быть, он практикует его в настоящем. Может быть, он не понимает, как контролировать свой мир без грубых манипуляций. Если говорит, что изнасилованный, избитый, истерзанный человек сам виноват… Делай выводы.
Я мало встречала мужчин, которые не впадают в реакцию защиты при разговоре о допустимости насилия в обществе. Им требовалось как минимум хорошенько отшутиться. Это реакция защиты. Человеку настолько трудно впустить в свой разум некоторые мысли, что психика изворачивается, лишь бы эта информация не проникла в сознание.
Мой Д. — наверное, первый мужчина в моей жизни, который так честен в своей позиции поддержки по отношению к женщинам. Он профем. Он профем-мужчина, который не теряет при этом ни капли своего достоинства. Скорее, наоборот.
Есть мир, в котором насилие в отношениях — не тема для шуток. Не минутный разговор, после которого ты продолжаешь жить дальше так же, как жили твои отец, дед и прадед.
Задавать себе вопросы.
А честно ли то, как я себя веду сейчас?
Имею ли я право произносить эти слова вслух?
А справедливо ли то, что я утверждаю?
Адекватно ли то, как я реагирую сейчас?
А не наступаю ли я сейчас на чужую территорию, не нарушаю ли границы, не злоупотребляю ли своей властью над другим?
Отношения — почти безграничная власть над человеком и его эмоциями. Я учусь быть бережной в них.
На полу
Она — старые сбрендившие механические часы, у которых все стрелки идут в разные стороны с дикой скоростью и кукушка не затыкается.
Она уже полтора часа лежит на полу в гостиной их бывшей квартиры. На севере Москвы. Уже стемнело, но она даже не включала свет. Она лежит на ровной жёсткой поверхности пола, на колючем ковре, и с испугом слушает собственное дыхание.
«Я ещё дышу, а значит, я существую».
Машины за окном всё ещё сердито сигналят, а значит, мир по-прежнему движется по привычным траекториям.
Небо ближе к вечеру стемнело, а значит, солнце всё ещё заходит за горизонт.
Это только её крохотный, никому не заметный мир рухнул один час тридцать минут назад. В разгар очередной ссоры, очередного расставания он толкнул её. Так сильно, что она пролетела около трёх метров по коридору ко входной двери и упала на деревянный паркет, вывихнув голеностоп и сломав в нём плюсневую кость.
Нитки порванных посиневших сосудов в ноге.
В той самой ноге, что она ребёнком бережно упаковывала в сандалии на море.
Никто не имеет права насильственно прикасаться к твоему телу, наказывать через тело, мстить через тело.
Тело — это главный и единственный храм любого человека. Нанося ущерб телу, ты ставишь под сомнение нужность существования человека на земле. Ты подвергаешь его сомнению.
Эмоциональное, психическое насилие рано или поздно выливается в акт физической агрессии. После неё ты не знаешь, как жить дальше, и лежишь на полу, слушая привычный ход жизни за окном и пытаясь обрести в нём какую-то опору. Ты не знаешь, как жить дальше, потому что проломлена твоя самая главная, священная граница — тело.
Простить после акта физического насилия — это неправильно, но женщин слишком активно учат прощать. Их растят в огромной толерантности к насилию. Они его не распознают. Они винят себя. Они не уходят.
Если тому, кто совершил акт физического насилия, можно это, то ему можно вообще всё.
Вселенная нарушенных правил — это вселенная, в которой бесконечно опасно быть. Потому что в ней с тобой может произойти что угодно, а законы уже не работают.
Он же в очередной раз хлопает дверью тогда.
И уходит. Полностью меняя правила игры.
Только в этот раз расставание получилось жёстче, чем предыдущие десять раз.
Спустя полтора часа она встанет с пола, вытрет слёзы, с трудом запихнёт свою раненую ногу в угги и поедет за ребёнком, который тем вечером оказался у мамы. Она не обратится в полицию, не расскажет родным, не сделает публичный пост в социальной сети.
