У него ко мне был Нью-Йорк - [31]

Котокафе представляло собой заведение, специально созданное для того, чтобы люди, у которых сейчас по каким-то причинам нет питомца, приходили и гладили зверей.

Вход стоил пять долларов. Деньги, собранные с глажки котов, отправлялись на содержание кошачьих приютов Бруклина.

Все коты там были бывшими дворовыми прощелыгами, у многих были оторваны уши, но это были шрамы прошлого, сегодня они сыты, расслаблены и довольны бытием.

Разговор о том, что Нью-Йорк — город собак, хозяйка этого странного заведения не поддерживала. Она считала, что в городе полно мяукающих. Но я их почти не видела.

Я думала, что встречу в котокафе только полоумных, но нет. В тактильном контакте со зверями нуждались совершенно обыкновенные горожане. Это была кототерапия. И да, она мне тоже по-своему помогала.

Нелюбовь — это тоже опыт

Нелюбовь — это тоже опыт. Он научит тебя черпать энергию из самой себя, ни одна другая школа не гарантирует тебе этих знаний.

Их не предоставят ни в Гарварде, ни в Принстоне, ни даже в Корнелльском университете, что стоит замком над озером Каюга на севере штата Нью-Йорк, где библиотечные ряды упираются в горизонт. Где когда-то, проживая свою Америку без тебя, учился твой Д.

У тебя начнёт собираться своя библиотека. Эксклюзивная. Этот отрезок пути надо пройти, будто бы один на один с судьбой, с холодными звёздами над головой, с шорохом гравия под ногами, со стуком дождя о стекло. Ни мама тебе не станет советчиком, ни подруга, ни учительница музыки.

Нелюбовь — это знания о том, что даже если он не возьмёт сегодня трубку в ответ на твой трепетный, ласковый, полный нежности звонок. Полный нужности сигнал… То только Москва тебе станет собеседницей на эту ночь. Вижу глаза твои, в которых отражается вечерний город, и корабль плывёт по реке мимо Кремля.

Знания о том, что даже если в твой адрес сегодня будут пущены самые злые, острые как стрелы слова. Пущены тем, кто должен был говорить с тобой только о солнце… То это ещё не значит, что они, стрелы, действительно проткнут твою кожу в области левой груди.

Екатерининский пруд тебе будет защитником на эту ночь. Рядом с Театром Российской армии. Спустишься к нему, когда все спят, умоешься его студёной водой от злых заклинаний, и они не проникнут в кровь.

Знания о том, что, даже если он поднимет руку на тебя, даже если ты узнаешь, каково это — когда любимое тобой тело становится по-звериному сильным, и удар его, прыжок его, оскал его, пинок его направлен на тебя и ты лежишь уже полтора часа на полу, боясь даже пошевелиться после того, что случилось… Даже это не значит, что травма твоя неизбывна, что она определяет твою жизнь.

Нелюбовь — это тоже опыт, ты будешь потом знать, что линия поведения человека может изгибаться и так.

Парк «Дубки» тебе будет добрым доктором на эту одинокую ночь, когда произошло что-то страшное. Как шумят эти его столетние деревья, как бросаются желудями оземь.

Эти раны затягиваются. Нелюбовь станет опытом. Будешь знать, как даже после такого утешить себя. И твоя душа не сгорела той ночью.

Не с Марса

Глядя на Д., я понимаю, что мужчина не обязательно должен быть «с Марса». Абсолютно не обязательно общаться с возлюбленным как с хищным животным, которое может сегодня прильнуть к твоему плечу, а завтра откусить руку.

И гендерные стереотипы вредят мужчинам так же сильно, как женщинам.

Считать, что люди другого пола «с Марса» или «с Венеры», что они — непостижимые инопланетяне, — это путь прочь друг от друга.

Это отчуждение, объективация и, как следствие, неспособность воспринимать партнёра как живого человека со сложным внутренним миром. С миром не менее важным, чем твой.

Гендер — это шкала, по краям которой условные «стопроцентный мужчина» и «стопроцентная женщина». Но человек может выбирать своё положение по этой шкале.

Женщина, в которой много маскулинного — уверенности, силы, воли.

Мужчина, который не боится своих феминных черт — нежности, эмпатичности, способности плакать.

Стоит ли воспринимать мужчину как мужественного лидера, за которым хочется следовать и быть ведомой?

Обязательно ли относиться и к женщине как к непостижимому агрегату со сложносочинённой нервной системой, который привлекателен, но всегда выдаёт сюрпризы и чудит?

Людей учат соответствовать гендерным стереотипам. В семье, в саду, в школе, в вузе, на работе. Женщин приучают объективировать самих себя. На тренингах им рассказывают, как мужчин дурить, как ими манипулировать, как скрывать от них свою сущность, притворяясь бархатной розой в эротичном нижнем белье. Лгать, притворяться той, кто соответствует стандарту.

Но женщины и мужчины устроены очень похоже. Даже наши главные отличия — половые органы — могли бы вообще представлять собой одно и то же, но они немного по-разному развились в утробе матери.

Соски мужчин придуманы для того, чтобы вскармливать ребёнка, так же как женские, но эволюция распорядилась иначе, и они не пригодились. Пенис и клитор состоят из одного и того же пещеристого тела. Мы возбуждаемся и ищем удовлетворения.

Мы все, люди, устроены приблизительно одинаково. Мы одинаково тоскуем по родителям, любим до умопомрачения детей, не выносим унижения, ревнуем, сгораем от стыда, ненавидим, смущаемся, нервничаем перед выступлениями, верим в лучшее, теряем голову от гормонов, впадаем в депрессии.