У мира на пиру - [20]
Шрифт
Интервал
«Я фабричная девчонка —
Ладная и сладкая.
Числилась невестою,
А вышла солдаткою!» —
«Я гулял в субботу в роще
Со своей любимой тёщей,
Вдруг навстречу – вот те на! —
Нелюбимая жена!»
Озорные частушки, колючие,
А бывают они и покруче, чай!
Что ж, от песни, друзья, не уйдёшь, —
С ней смеются и с нею страдают!
Бронепоезд, поёт молодёжь,
На запасном пути выжидает.
Будет улей гудеть до утра, —
Беспокойна предчувствий струна.
На Донском фронте
Нас не пожалели Бога ради, —
В мелких стычках не сражались мы:
Мы крестились в сталинградском аде,
В боевой купели, в царстве тьмы!
Кровь и смерть – не символы уюта!..
Даже в память въелся чёрный дым!
Те сто сорок пять горячих суток
Выстоять пришлось нам, молодым!
Военный совет у комдива генерал-майора А.В. Чижова
(март 1943 г.)
У комдива военный совет, —
Карта фронта, как скатерть с цветами.
Дым махорки, мерцающий свет,
Бас комдива: «Мы справимся сами!»
«Ни на метр нельзя нам назад,
Впереди высота с мощным дотом,
За спиною у нас Сталинград…
Высота – наша с вами забота!
Этот дот, как заноза в мозгу, —
Не поднять головы из окопа!
Я не в шутку сказать вам могу:
Дот – одна из отмычек в Европу!»
Тут комдив ненадолго умолк
И на карте наметил прямую:
«Я решил – пусть Ивановский полк
Высоту завтра утром штурмует!
Там солдаты – серьёзный народ.
Родословную пишут от Фрунзе.
Я и сам не диковинный плод —
В детстве плавать учился на Унже»[11].
Атака (март 1943 г.)
Атака – это «За!», атака – это кровь,
Атака – испытание на прочность!
Перед атакой влей в себя хоть целый штоф, —
Отваги не прибавит, – это точно!
Атака поутру… Уснуть бы хоть на миг!
Артиллерийский полк уже вовсю гремит!
Атака – смертный бой! Особенность атак —
Там ненависть к врагу перекрывает страх!
«Крестьянская Гора» – никак не Эверест,
И Пыренка – деревня, не столица!
Но там пришлось полку нести тяжёлый крест!..
За всё, за всё заплатит враг сторицей!
На «кинешемский» фланг сто «тигров» с воем прут
С паучьей чёрной свастикой на башнях.
Броня не защитит, – с позором повернут,
А треть из них сгорят на русской пашне.
Корнилов – лейтенант из славных Родников,
И храбрых миномётчиков дружина
Отбили шквал атак, наш защищая кров,
Да сами полегли!.. Навек кручина!
После боя
Кончен бой. Наша совесть чиста
Перед теми, кто с жизнью расстался —
Снова в наших руках высота.
С вражьим дотом покончено! Баста!
Схоронили ребят дотемна
Там, где шепчутся мирно берёзки.
Будут вписаны их имена,
Нет сомнений, на мраморных досках!
Утром к нам заходил паренёк
Из соседнего дивизиона:
«Где-то тут мой фабричный дружок?
Встреча с ним – как глоточек озона!» —
«Больше, брат, ты не встретишься с ним,
Слава Богу, мы живы с тобою!
А поммастера с фабрики НИМ[12]
Схоронили вчера после боя».
«В санбате тяжко умирал…»
В санбате тяжко умирал
Наш Яша – баянист.
А как он пел, а как играл, —
Ну впрямь, большой артист!
«Конец, ребята, смерти жду,
Всё тёмное окрест!
Поставьте на могиле крест
И красную звезду!» —
«Исполним, Яша, спору нет!
Но ты живи, браток,
Ведь мы с тобой нужны стране —
Не наступил наш срок!»
Откровения медсестры Наташи
Если бы судьба сложилась краше
(Ведь предполагать мы мастера!) —
Вот что рассказала бы Наташа,
Нашего санбата медсестра:
«Я не жена, не вдовушка,
Не вышивкой на пяльцах —
Солдатской тёплой кровушкой
Согреты мои пальцы.
Душа моя – вместилище
Добра и милосердия,
Была я в медучилище
Из первых по усердию.
Зовут меня сестричкою, —
Не возражаю лично я, —
В бинтах мои родимые.
Всегда по-братски с ними я.
Я их спасала от огня,
От смертоносной ярости…
Они сестрой зовут меня
И вспомнят, верно, в старости.
Покрыто поле трупами, —
Для Родины утрата…
Рукою землю щупаю.
Другой – тяну солдата.
В палате стонут по ночам,
К рассвету стоны множатся, —
Я узнаю по голосам,
Кому сейчас неможется.
Ребятам ягод хочется, —
Путь до поправки длинный.
В минированной рощице —
Не перечесть малины.
Лукошечек – до краешка,
Гостинцы приготовим!
Но ягодки мне кажутся,
Как бисеринки крови.
Родимым письма – мой диктант.
Слепой диктует капитан:
«Я плохо видеть стал, Маруся,
Но ты, родная, не волнуйся!»
Вот маме обещал солдат:
«На Дмитров день пожалую!..»
Он умер ночью – вот беда…
Звезду готовят алую.
Все эти письма для меня —
Отрада, не поверите:
В них столько ласки и огня —
В трёхостреньком конвертике!
Наш врач со мною вежливый —
Бородка с лёгкой проседью…
Года мои! Да где же вы?
Всё чаще пахнет осенью!
Мы знали, что мы победим!
Неистово пламя и дым
Калечили душу и тело!..
Мы знали, что мы победим, —
И не было вере предела!
Откуда той веры исток,
Что нас, как на крыльях, носила?
Не спрашивай, – пройден порог,
Дарована высшая сила!
Уже вспоминаем, как сон,
И Вислу, и Курскую битву!..
Всем выжившим – низкий поклон,
Всем павшим – воздайте молитву!
Мы в Эльбе испили воды —
Глоток в осознанье победы!..
Ах, надо бы знать молодым,
Что нам приходилось изведать!
Пускай поистёрлись следы
От той боевой непогоды.
Вкушайте победы плоды,
Чья зрелость полней год от года!
Кто в бой уходил молодым,
Кто нынче шагает, хромая,
Вы знали, что мы победим,
Взорвёмся восторгами мая!
Всем руки пожать бы я смог
Ивановским однополчанам.
Увы! Опоздал – вышел срок!..
Мы все опоздали! Печально!
Их надо бы славить, живых,
Им надо бы кланяться в пояс!..
Пусть кланяться ты не привык,