У меня девять жизней - [3]

Они ощутили страшное разочарование. Синее небо, пальма, коршун! Значит, нет никаких Совмещенных Пространств. Баросфера перемещалась в иные точки земной поверхности — только и всего. Рыжий Тигр открыл взамен новой Вселенной новый вид транспорта…

Они кинулись к приборам. Давление, состав атмосферы, магнитное поле, температура, сила тяжести, радиоактивность, микроорганизмы и бог знает что еще. Приборы подтвердили: Земля, Земля, Земля, тропическое солнце бушевало в зените. Через иллюминатор было видно, что, баросфера покоится на круглой поляне, с которой уходит в пальмовый лес прямая, как стрела, дорога, вполне ухоженная, с дренажной канавой. Следовательно, места цивилизованные. И экипаж баросферы, подавленно ругаясь, собрался на волю, чтобы снять координаты и документально подтвердить гибель теории СП. Правда, была одна странность — квантовые бортовые часы стояли практически на нуле, и запас энергии в аккумуляторе не уменьшился ни на йоту, но этому имелось готовое объяснение — приборы барахлят при переходе.

Они сбросили тяжелые каски, открыли люк и выбрались наружу, в мокрую, банную жару. Колька машинально подхватил с собой пистолет, навязанный им комиссией по технике безопасности.

Он стоял, злобно оскалясь, и вертел пистолет на скобе, вокруг пальца. Рафаил работал с угломером, Володя быстро строчил в бортовом журнале, свободной рукой прижимая к глазам очки. Солнце жарило сквозь куртки, словно утюгом. И, как бывает всегда, события повернулись мгновенно и необратимо: затрещали деревья, мокро шлепнул упавший ствол — долю секунды пустовало его место в зеленой стене — опять затрещало, и на солнце выдвинулась чудовищная обезьянья морда. Володя тонко вскрикнул. Черно-бурое тело вздернулось на дыбы, как паровоз, подброшенный взрывом, и тогда загрохотал пистолет, и Колька видел удары пуль о живое тело, и вдруг все кончилось. Что-то подняло его в небо и ударило о землю.

Вот как это случилось…

Он очнулся, когда Рафаила уже уносили охотники — бегом, оскальзываясь по мокрой дороге. Володя был цел и даже не потерял очки. «Догоняй!» — крикнул Колька, захлопнул люк баросферы, подобрал с земли пистолет и ринулся следом за охотниками. Потерял их из вида — мчался вслепую, волоча Володю за руку… Откуда-то выскочил еще охотник, привел их к поляне, на которой валялась окровавленная Рафаилова одежда. Их тоже заставили раздеться, вымыться в ледяной, пахнущей анисом воде. Втолкнули в зал, освещенный странным зеленым светом…

Там прохладно. Посреди зала — два низких стола желтого блестящего дерева. На дальний положили Рафаила. Охотники ушли с носилками, и четверо голых людей с двух сторон придвинулись к столу. Раненый лежал обнаженным… Но почему эти — голые, в одних лишь плавках? Колька схватился за пистолет и вдруг опустил руку. Четверо так подошли и наклонились, таким движением, что привиделись халаты, марлевые маски. Будто вспыхнула бестеневая зеркальная люстра над столом, и матовые блики пробежали по резиновым перчаткам. И Колька, уже дрожащий от возбуждения и страшной усталости, узнал эту уверенную повадку. Над Рафаилом, в желтом свете лиственных стен, стояли врачи.

На пришельцев никто не оглянулся — вынимали из зеленых корзиночек щетинистых, розовых, пищащих тварей, кормили их кровью из локтевой вены. Безглазые твари чавкали. Трубочку в вене придерживала молодая кудрявая женщина — Кольке показалось, что он видел ее среди охотников на поляне…

Колька стоял, держал Володю за руку и смотрел, как безглазых поросят раскладывают по корзинкам. И как они растут в корзинках — словно тесто в опаре. У некоторых прорезывались глаза. У одного выросли четыре лапки. Штук двадцать их было, и все изменялись по-разному.

…Кажется, его тошнило. Какие-то процедуры он совсем не запомнил, все это тянулось очень долго. Он помнил, как один из врачей — могучего сложения, бритый — отвернулся от корзинок, подошел к Рафаилу и, играя бицепсами, поставил на место сломанную ногу — Володя заскрипел зубами и застонал. Бритый усмехнулся. Другой врач повозился под столом, и, как во сне, тот выпустил зеленые побеги, и они поползли, извиваясь зелеными гусеницами, оплетая вправленную ногу. Потом врачи стояли, опустив руки, а бритый кормил Рафаила — тот жевал, не открывая глаз. Потом и бритый встал рядом с остальными. Они все смотрели в одну точку — на огромный синий отпечаток обезьяньей лапы у Рафаила на животе. Полчаса или больше прошло в молчании, в ожидании чуда. Где-то за зелеными стенами взлаивали собаки, глухо трубил неизвестный зверь. Вдруг женщина торжествующе вскрикнула, протянула руку, и Колька увидел, что синяк бледнеет и уходит, как тень облака на земле. Сейчас же бритый врач вывел их с Володей наружу, что-то сказал веселому бородатому охотнику — тот смеялся и кивал, поправляя зеленую униформу. Лук и колчан висели у него за спиной, и из тени на все это смотрели еще несколько охотников, и Колька увидел очень близко лицо врача. Он стоял перед Колькой, трогая себя за подбородок. Бицепс надулся на его руке — страшно было смотреть — и глаза как бы надулись, огромные, бычьи, с зеленоватыми белками, — глядели и не видели. Потом пальцы отпустили подбородок, взгляд вышел изнутри на свет, и глаза дрогнули и ожили. Пробежали сверху вниз и снизу вверх по бледному потному лицу, исцарапанным рукам, по пистолету, задвинутому за пояс. Остановились — глаза в глаза. И Колька понял, что сию секунду заснет. И заснул. И проснулся уже в этом доме, по-прежнему без одежды, но почему-то с пистолетом. А теперь проснулся и Володя Бурмистров и спросил: «Где Рафа?»