У Лукоморья - [45]

— Вот, сынок, посмотри какое море.

— Где?

— Да вот, видишь, волны плещутся, барашки бегают…

— Где?

— Да вот у нас под ногами плещется…

— Где?

— Да вот ведь, смотри, солнечная дорожка в даль уходит…

— Где?

— Да вот, видишь, много-много воды…

— Где?

Отец не выдерживает. Хватает сына за ноги, и головой в воду.

— Вот, вот, смотри! Вот тебе море!

Наконец отпускает.

Сын:

— Папа, что это было?

Отец, уже успокоившись:

— Вот это, сынок, было море.

— Где?

Может быть, взыскательный читатель скажет, эту часть разговора с анекдотами можно было бы и не приводить. И может быть, он будет в этом прав, однако, я все же так не думаю. «Из песни слова не выкинешь», говорит народная мудрость. И это правильно, ибо нарушится ритм. Так же если выбросить из разговора невзначай рассказанные анекдоты, то многие последующие ассоциации будут совсем не понятны. Впрочем, судите сами.

* * *

— У кого спички? — спросил Зверь, когда вся толпа вывалила во двор покурить.

На щеках Милицы вспыхнул смущенный румянец.

— Он имел в виду шибици, — перевел я ей на ухо.

— Я поняла, — ответила она. — Я уже не так плохо разумею по-вашему. Но когда слышишь таковые слова…

— А что я такого сказал? — влез Зверь.

— Да ничего. Это мы о своем, о женском. Просто в разных языках некоторые слова имеют разное значение. Особенно в родственных.

— Ты имеешь в виду спички?

Как Милица не старалась, тень смущения вновь побежала по ее лицу.

— Ага.

— А что это значит на сербскохорватском?

— Я тебе потом скажу.

Однако все уже так заинтриговались, что мне пришлось попросить женскую часть нашей компании немного нас подождать. Самое интересное, что еще месяц назад я спокойно произнес бы русский синоним, и на наезды с женской стороны, ответил бы, что не фига[62] было просить. Но в присутствии Милицы я не смог из себя выдавить даже медицинский эквивалент.

Аленка, Таня и Джульетта потом долго и занудливо выясняли, что же это такое. Поняв, что от ребят толку не будет (а всех уже охватило игривое настроение не говорить), Аленка насела на Милицу. И когда, докурив, мы вернулись в дом, взрыв женского смеха потряс комнату.

* * *

Конец, как принято, подкрадывается незаметно. Вот и у нас веселье было в самом разгаре, когда вошедшая в комнату Аленка сразу привлекла всеобщее внимание. Вообще-то, она всегда привлекала к себе всеобщее внимание, но на этот раз это было нечто особенное. А именно, на Аленке отсутствовала ее шелковая блуза, а вместе с ней и какая-либо одежда выше пояса. С джинсами было все в порядке.

Все онемели. Аленка удивленно обвела нас глазами.

— Что это с вами?

Все молчали, тупо глядя ей на грудь. Подобная шутка явно превосходила все возможное.

Следуя нашему взгляду, Аленка медленно опустила глаза…

Сделав это, она взвизгнула, и, прикрыв грудь руками, выбежала на кухню. Таня побежала за ней. Тут мы, наконец, заметили, что все Астральные прибамбасы куда-то исчезли. Исчез и Соловей. И о том, что все это было не сном, напоминала только Иванка, да меч. Меч оставался на месте. Как одушевленный предмет, имеющий материальную основу в нашем мире, он не был подвержен нестабильности в условиях закрытости Радужного моста. Правда, Соловей тоже был вроде бы одушевленным. Но он-то как раз твердой основы в нашем мире и не имел.

— Я знаю, что случилось, — с видом дауна произнес Вася, — Радужный мост закрылся.

Аленка вернулась через минуту в Таниной ветровке.

«Иванка!» — молнией мелькнуло у меня в мозгу. Как она теперь вернется домой.

То, что она теперь намертво привязана к моему мечу, и, что, вообще говоря, уже почти моя жена, мне в тот момент как-то в голову не приходило.

* * *

Между тем, время подходило к полуночи.

— Ты можешь расположиться в моей комнате, а я лягу на раскладушке в зале.

Она молчала. Слишком громко молчала.

— Или мы можем лечь в одной комнате и положить между нами кинжал. Хотя бы мой меч.

— Зачем?

— Мы ведь не венчаны… Как жаль, что мы не можем обвенчаться прямо сегодня!

— Ваша церковь не может это сделать?

Я отрицательно покачал головой.

— Там требуется официальная регистрация. А с твоими документами без виз о ней лучше забыть. Но мы можем оформить мусульманский брак! — уже на середине последней фразы я начал понимать, что говорю что-то не то.

Милица сверкнула очами. Ее близкие погибли в Боснийской войне, и она не очень, мягко говоря, жаловала Ислам. Хотя, приняв мое предложение, ей нужно было привыкать к терпимости. Ибо, как бы то ни было, я всегда с уважением относился к национальным, и в том числе религиозным, традициям всех моих корней, коих у меня было великое множество. Но, с другой стороны, я ни за что не позволил встать этому между нами.

— Извини, я не подумал. Ты знаешь мое отношение к религии.

— Тогда каго врага[63] ты сейчас дурью маешься?

Это действительно был хороший вопрос.

Глава 11. Финал

Так уж случилось, что наступили времена, когда брать в руки перо[64] не осталось ни сил, ни, собственно говоря, времени. Последнее же закружилось так быстро, его стало недоставать даже для самого главного. Так что предыдущая глава, написанные с большим перерывом от остальной части стала своего рода апофеозом этой моей неоконченной повести. Быть может не самым лучшим…